– Пойдём, княжич, хоромы твои тебе покажу, – девушка подошла, торопливо обогнув стол.
Он попрощался с кметями и последовал за ней. Признаться, голова гудела от мыслей и всего, что случилось сегодня. В груди нехорошо тянуло от смутной неуверенности в том, что всё выйдет так, как нужно. И не давали покоя размышления о княженке, за которой предстояло ехать. Он сразу понял, что ему. Чаян город, завоёванный не столько мечом, сколько словом, пока оставлять поостережётся. А дело это слишком важное, чтобы отправлять по нему десятника или даже воеводу Буяра, что остался сейчас в становище – приглядывать за вверенным ему войском.
Колючая прохлада прогнала и то слабое опьянение, что поселилось в голове в душной общине. Леден прошёл за челядинкой через двор и поднялся по знакомому уже крыльцу в терем. Здесь было сумрачно и тепло – пока ещё топили, не доверяя изменчивой весенней погоде.
Они поднялись ещё выше и, пройдя по открытому ходу на втором ярусе, вышли к хоромам, которые занимал раньше, если не сам князь, то, возможно, его сын Отрад. В просторной горнице было убрано – нарочито, отчего она потеряла жилой вид. Челядинка разожгла лучины, закреплённые в солидных кованых светцах – и вокруг сразу стало уютнее. Ошибиться не пришлось: хоромы и правда принадлежали воину. На стенах висели щиты и шкуры, добытые в охотах. Одна – медвежья – раскинулась на полу у широкой застеленной лавки. Необычно много окон было прорублено в стенах: верно, летом здесь можно было обходиться без лучин.
– Постой, – остановил Леден собравшуюся уже уйти челядинку.
Девушка встала у дверей и медленно повернулась к нему. Леден подошёл, на ходу распахивая накинутый на плечи, но не застёгнутый кожух. Девушка приняла его и аккуратно повесила на вбитый в стену сучок. А он наблюдал за ней, разглядывая миловидное, тронутое россыпью веснушек личико и стройную, хрупкую фигуру, скрытую чуть мешковатой рубахой и простой, без вышивки, понёвой. Неспроста её княгиня сюда отправила. Задобрить хотела. Знала, что после бесконечных сражений, дорог и стояния под стенами Велеборска, мужам нужно отдохнуть. Да только девица гостя остёрского боялась, видно, немало, хоть и выказывала внимание весь вечер. Он улыбнулся слегка, когда она снова на него взглянула, ожидая распоряжений.
– Подойди.
И челядинка послушно шагнула навстречу.
– Как звать тебя?
– Мира, – почти шёпотом.
Он неспешно развязал перехватывающий талию её тканый поясок, отшвырнул на притулившуюся у стола скамью, а за ним – понёву, которую тот и держал. Девушка взгляд опустила и только всхлипнула тихо, когда Леден прижал её к себе. Торопливо впился в губы, всё сильнее ощущая, что напряжение минувших седмиц сбросить ему просто необходимо. Челядинка противиться не стала – ответила, а после принялась распоясывать его рубаху. Стащила её, бросила рядом со своей одеждой. Провела ладошками по плечам, несмело разглядывая его.
– Холодный какой, – пробормотала растерянно.
– А ты согрей.
Леден коснулся её подбородка кончиками пальцев. Девушка с готовностью откинула голову, приглашая припасть к мягким губам. Нашарила гашник и принялась распускать его. Леден закончить ей не дал – подхватил на руки и до лавки донёс, а там задрал подол и взял её, не собираясь уж тратить время на долгие ласки. Она и так желала его, хоть опасалась по-прежнему. Приятно жаркими стали её руки, и глубоко начала вздыматься её грудь под тонким льном рубахи. Быстро распалилась. А ему лишь это сейчас и нужно было – больше ничего. Только видеть, как изгибается под ним тонкий стан. Как ярких, блестящих губ срываются вздохи один другого громче. Он излился остро – аж в глазах потемнело на миг. Битвы битвами, а без девиц порой тоскливо. Челядинка замерла, мелко дыша от тяжести навалившегося на неё тела. Леден чувствовал на губах соль её кожи, и запах её волос, будто бы чуть травяной, приятно щекотал ноздри.
Едва отдышавшись, он встал и оправился.
– Иди, – буркнул.
И девица, подхватив вещи, вышла, не скрывая лёгкой обиды во взоре. Непонятно, на что ещё рассчитывала. Ещё недолго побродив по горнице, Леден улёгся спать. Только мысли о грядущем не давали смежить веки. Доносился со двора отдалённый гомон развеселившихся кметей. Шуршали где-то шаги. Прислушиваясь к знакомым и в то же время чужим в этом чужом месте звукам, Леден всё же уснул.
И сон его оказался необычайно дивным, чего давно уж не случалось. Снилась ему девушка, сидящая на поросшем короткой молодой травой берегу неглубокой речки, под раскидистой сосной, что ткала ветвями на земле узорные тени. Незнакомка плела косу, медленно распутывая влажные пряди тонкими пальчиками, и тихо напевала незатейливую песенку. Не замечала даже, что кто-то за ней наблюдает в этот самый миг. Голосок её, приятный и звонкий, переливами стелился над водой. Рубаха девушки, щедро вышитая обережными узорами, намокла пятнами и липла к нежной коже. Заострившаяся от прохлады грудь ясно виднелась сквозь подсвеченную Дажьбожьим оком ткань, как и стройные крепкие ноги. От вида их в заледеневшем нутре будто что-то вспыхивало огнём и плавилось, оседая тяжестью в паху.