– Что же ты? Совсем уже не веришь, что всё образуется? – она поставила кружку на стол чуть громче, чем нужно. – Я всё ж княжна ещё!
– Княжна… – согласилась волхва. – Но ты всё ж подумай.
На том странный разговор и завершился. И как Елица ни пыталась, а не могла прогнать из головы слова старухи. То казались они справедливыми, то превращались в полный вздор. Так она и уснула, беспокойно проворочавшись с боку на бок полночи. А утром встала, едва дождавшись, как светать начнёт и, прислушиваясь к сопению Сновиды, собрала бельё на стирку. Хорошо с утра сполоснуть в речке да высушить под солнцем. День обещал быть погожим: тёплые лучи Дажьбожьего ока разливали по небу бледный мёд. Уже проснулась где-то несмелая капель, верещали пичуги в зарослях дикой яблони за околицей двора. Елица, умостив под мышкой широкую корзину, дошла до пологого берега, где, дыша сыростью, посверкивала полынья. Мерно споласкивая рубахи да рушники, задумалась о своём. И вспомнился ей вдруг давнишний незнакомый всадник, что проезжал по веси с соратниками. Так и стоял в глазах его добротный плащ, сшитый явно из заморской ткани. И взгляд его холодный, точно эта вот полынья: только погрузишься ненадолго – и замёрзнешь насмерть.
Елица почти уж закончила стирку, как услышала, что по тропинке приближаются к ней торопливые шаги. Мелкие – девичьи. Она обернулась: Веселина встала над ней, пытаясь поскорее отдышаться.
– Случилось чего? – Елица встала, вытирая озябшие руки.
– Случилось. Вчера в Лосич остёрцы приехали. Сегодня вот у нас появились с воеводой. Тебя спрашивают. Осмыль меня отправил к тебе, говорит, укройся пока в лесу. Иди в избушку старую, где травница жила, помнишь? Пока не утихнет всё.
– А то они меня по следам не сыщут, коли надо будет.
Елица хмыкнула и, подхватив корзину, направилась прямиком обратно к дому. Не будет она от остёрцев прятаться, по чащобе блукать. Если уж сам Осмыль их привёл, значит, дело важное. Выслушать надо. Веселина посеменила за ней, испуганно прижимая ладонь к груди.
– Да ты что? А вдруг худое что сделают? Зачем ты им вообще понадобилась? – пыхтела она позади, едва поспевая.
– Худое хотели бы сотворить, не пришёл бы воевода с ними.
А почему приехали – то невеликая премудрость. Вместе с Велеборском и её Зимава выдала прямо неприятелю в руки. А вот зачем – то, стало быть, сейчас прояснится.
Вместе с подругой они вышли на улицу, заглянули в избу волхвы – там оказалось пусто. Зато шум множества голосов, словно собралось вдруг вече, слышался уже издалека. Толпилась у беседы почти вся Звяница. Люди роптали и требовали ответа, видно, от воеводы, чего остёрцы проклятущие хотят и зачем им понадобилась ученица волхвы. Осмыль молчал, зато вместо него ответил вдруг сильный, чуть хриплый с дороги голос:
– Никого мы из вас не тронем, и девице дурного ничего не сотворим. Скажите где её искать, и мы разойдёмся быстро.
Елица протолкнулась сквозь плотную толпу, оставив Веселину где-то за спиной. Звяничане встретили её разочарованными вздохами: не послушалась – пришла. Кто-то смотрел недобро: боялся, что навлечёт она на всех неведомую беду.
– Нежану мы вам не отдадим! Ишь чего удумали! – рявкнул вдруг Денко, а товарищи поддержали его стройным гулом.
Елица вышла вперёд и встала, озираясь. Цепкий взгляд вчерашнего всадника впился в её лицо – и почудилось в нём на миг смятение, которое, впрочем, быстро погасло. А его самого можно было теперь разглядеть гораздо лучше. Высокий – на полголовы выше стоящего рядом Осмыля – он выглядел ледяным идолом из-за слегка бледной, как будто отдающей в синеву, кожи и необычно морозного оттенка серых глаз. Бесстрастное лицо его оказалось неожиданно молодым. Хищно изогнутые крылья носа его раздражённо подрагивали: видно препирательства с местными уже успели ему наскучить. Сдержанно он оглядел Елицу в ответ – и губы его сомкнулись плотнее.
– Ты, стало быть, Нежана, которая не Нежана вовсе? – проговорил он спокойно, с оттенком интереса.
Осмыль вздохнул тяжко: и сейчас ему, видно, не хотелось, чтобы звяничане узнали, кто она такая на самом деле.
– Я-то знаю, кто я, а вот тебя вижу впервые, как и людей твоих, – Елица осеклась, заметив среди окружавших его кметей как будто кого-то из дружины воеводы Доброги. А может, просто почудилось: велеборских кметей она не видела давно.
Молодец усмехнулся криво и неспешно приблизился. Шагнул ему было наперерез Денко, да его остановили друзья, что-то торопливо зашептав.
– Люди зовут меня Леденом, – он всё продолжал обводить взглядом лицо Елицы, и между бровей его то и дело мелькала то ли озадаченная, то ли суровая морщинка. – Сын я князя остёрского – Светояра.