И вот всё уцелевшее войско вынуждено было торчать узкой цепью становищ вкруг Велеборска – насколько позволяла опоясавшая его с запада широкая и уже начинающая скидывать лёд река Велечиха.
Бессмысленные и только отбирающие лишние жизни стычки у стены города решено было оставить уже на второй день. Чаян приказал воинам ждать и отдыхать, а сам отправил своих людей в детинец Велеборска, к княгине Зимаве с обещанием сохранения жизней всем уцелевшим, если она пожелает встретиться и выслушать его и Ледена. Пока никакого ответа от вдовы Борилы Молчановича не возвращалось. Тела её мужа и сына лежали в стороне от лагеря на снегу, укрытые навесом, ожидая, когда по ним справят настоящую тризну в родных стенах.
Ждали и живые тоже, не теряя времени даром: в здешних лесах дичи было столько, хоть голыми руками лови. Да и в тех весях, которые проходило войско на пути в Велеборск, поживиться удалось на славу. Леден едва ближнюю дружину унял, чтобы не лютовали сильно, не грабили подчистую и не портили всех подряд девок. Только совсем уж без этого не обошлось. Но схлынула первая яростная волна с воинов, которые полной грудью нюхнули долгожданной победы, и на время всё стихло.
Только Леден всё не переставал наблюдать за войском, прислушиваться к их разговорам, что начинали снова полниться нетерпением. И настроения воинов тревожили его всё больше. Он с утра уже обошёл лагерь вместе с воеводой Буяном, самолично проверяя дозоры и в сотый раз повторяя распоряжения десятникам: ждать и не силиться отыграться на местных. Те кивали, тая в глазах шаящий огонёк гнева и обиды на более благополучных соседей, которым теперь не зазорно добром и поделиться.
К полудню, когда ярое по весне Дажьбожье око выглянуло из утренней дымки, Леден вернулся в расставленный для них с братом шатёр и скинул на сундук подбитый волчьим мехом плащ.
– Надолго их не хватит. А как подмога придёт, так и вовсе озвереют, – бросил Чаяну, который только недавно сам вернулся с охоты в ближний лес.
Будто человеческой крови за эти дни ему было мало.
– Сегодня всё решится, – тот поднял на него хитроватые глаза.
И выражение лица у него снова стало таким, будто он чего задумал. Обычно после в детстве им обоим хорошо влетало. Чаяну – за шалости, а Ледену – так, заодно. Потому как их всегда считали почти единым целым.
– С каких пор ведовствуешь? – Леден понюхал налитый в кружку отвар, где плавала, испуская аромат, от которого рот сразу наполнялся слюной, ярко-красная клюква.
Видно, где-то в разворошённых закромах велеборцев отыскалась. Такой крупной ягоды на остёрских болотах давно не рождалось.
– С тех самых, что пока нам не вернули отрубленные головы наших кметей. А значит, княгиня думает, – Чаян неспешно прошёлся вокруг очага.
– Думает… Думать она и до осени может. У них за стенами запасов, небось, и на год хватит осаду держать. А нам придётся зады в грязи просиживать.
Он отпил горячего, заботливо приготовленного для него отроком питья. Во всём теле тут же потеплело, пробрало до самых кончиков пальцев. Но извечный холод где-то в самых дальних уголках нутра, к которому Леден за столько лет уж привык – всё равно остался.
– Ничего. Зимава, говорят, женщина не только красивая, но и умная. А значит, примет верное решение, – рассудил Чаян.
Странно было, что ни разу велеборскую княгиню в глаза не видев, он был такого высокого о ней мнения. Сам Леден судить о незнакомой женщине заранее не брался. Женщина ведь что мутное озеро – кажется, нагрето на солнце и так приятно в него окунуться, а того и гляди напорешься на острый, сокрытый в мягком иле камень.
– А тебе, гляжу, с ней встретиться не терпится, – он хмыкнул, усаживаясь на подвернувшийся тут же сундук, поближе к огню. – Верно, она сговорчивей окажется, чем её муж.
– Сговорчивей уж точно. А разговаривать с ней по-разному можно, – брат загадочно прищурился, словно уже мысленно перебрал все возможности знакомства с княгиней.
– Смотри, как бы она тебе во время разговора жбан горячей смолы на голову не вылила. Или ещё куда, – попытался остудить его Леден, но его намёк остался непонятым. А может, Чаян просто вида не подал.