Воспитательница негромко вздохнула. Она принесла Хелене ноутбук сразу, как только врачи разрешили смотреть на экран. Она не хотела, чтобы девочка забросила учебу, надеялась, что та будет заниматься на образовательных сайтах. Из Центра ее отчислили, но где-то же нужно получить аттестат: в обычной школе или экстерном. Однако Хелена наотрез отказывалась учиться. Чуть разговор об учебе – она в слезы, до истерики. Виктория перестала заводить эти разговоры: что толку мучить ребенка? Поправится, выйдет из больницы… Год потеряет, осенью опять пойдет в девятый класс, иначе никак не получится. А пока пусть отдыхает. К удивлению воспитательницы, Хелена не использовала ноутбук для общения с подругами. Виктория предложила ей настроить чат – ее посетила мысль, что Хелена просто не умеет этого, – однако та не захотела. Похоже, у нее не было подруг. Все время, пока ее не занимали монахини, она слушала музыку – по мнению Виктории, дешевую попсу, но не запрещать же, – и смотрела слезливые сериалы про любовь.
– Хорошо, я сейчас заплачу за подписку, – сказала Виктория и, пододвинув ноутбук к себе, открыла банковский сайт.
Хелена дотянулась до шоколадки, неловким движением развернула. Руки еще плохо слушались. Откусив кусочек, она откинулась на подушку. Вспотела от напряжения, но блаженство от тающей во рту сладости того стоило.
– Виктория Павловна, вы такая классная, – проговорила она. Раньше, учась в проклятой школе, Хелена этого не замечала, там все было не так, она вспоминала об интернате с содроганием. А при ближайшем рассмотрении «воспиталка» оказалась доброй и заботливой. Она дозвонилась до папы, привела его к дочери, она не оставляла Хелену, хоть ее и выгнали из интерната. – Виктория Павловна, – Хелене пришла в голову замечательная идея, – а может, вы выйдете замуж за моего папу?
Виктория чуть не уронила ноутбук. Это было самое необычное предложение, которое она слышала. Не признание мужчины в глубине и долгосрочности своих чувств, а знак высшего доверия со стороны ребенка: будь мне второй мамой. Хелена ждала ответа, затаив дыхание. Как обмануть это хрупкое доверие? С другой стороны, можно ли обещать такое? Она почти не знает Йозефа Гржельчика. Хмурый, суховатый и вдобавок смертельно больной человек. Он надеялся, что смерть избавит его от выполнения обещаний, данных Хелене. Но Виктория не могла сказать «да» в расчете на то, что он все равно умрет.
– Боюсь, что нет, – произнесла она осторожно.
– Почему? – расстроилась Хелена. – Вы ведь не замужем. Мой папа крутой, он настоящий капитан! И он очень хороший. И вы тоже. Вы ему обязательно понравитесь.
Настойчивость девочки смущала. Ну как объяснить ей, что браки совершаются на небесах, что глупо сговариваться о таком за спиной мужчины, что сплошь и рядом два хороших человека не подходят друг другу?
– Хелена, у меня есть жених, – соврала Виктория.
Она вздохнула.
– Жалко.
Хайнрих заглянул в рубку. Седоватый блондин Фархад Фархадович, деловито ворча, что-то проверял, шпыняя мальца в пилотской форме, рядом вертелся кот.
– К старту готовы, – отрапортовал Федотов, увидев герра Шварца.
Тот оценивающе посмотрел на кота, выглядевшего готовым к ловле мышей, но никак не к старту, перевел глаза на парня. Молодой синеокий брюнет встретил его придирчивый взгляд без трепета, со спокойным достоинством, которое и людям постарше не всегда удается.
– А ты кто такой? – спросил он сурово.
– Фархад, – ответил парень.
Кто бы сомневался! Хайнрих едва не плюнул. Салима спрашивала его о сыне, и ему пришлось признаться, что он так и не разобрался, кто же из них ее сын. Не тот ли молодой человек лет тридцати, увлекающийся футболом? На это она сказала, что ее сын футболом никогда не увлекался и ему гораздо меньше тридцати. «Не такая уж я старая, – заявила она, – чтобы иметь тридцатилетнего сына». Почему бы нет? Она примерно его возраста, а ему родители непрерывно талдычили, что, если бы не его безалаберность, они могли бы уже иметь тридцатилетних внуков.
– Хайнрих, неужели так трудно найти в пилотской бригаде Фархада? – упрекнула его Салима.
– Не поверишь, – промямлил он, – они там все – Фархады. Как сговорились, блин!
Ему показалось, что она все-таки не поверила.
– Фамилия твоя какая? – требовательно вопросил он у синеглазого младшего лейтенанта.
Взор юноши являл собой живую иллюстрацию эмоции «И чего ты привязался?»
– Ну зачем вам моя фамилия, герр Шварц? Вы ее все равно забудете.
– Ага, а имя уж точно не забуду, – процедил Хайнрих. – Не заговаривай мне зубы, мальчик! По-твоему, я должен в реестре рыться, чтобы узнать твою хренову семейную тайну? Быстро встал по стойке «смирно» и назвал свою фамилию!