Аддарекх вытянул руку и покачал указательным пальцем:
– Эй, церковник, ты меня со своей паствой не путай. Я носить крест не подписывался, и все ваши грехи мне по боку.
– А прокляну? – Дьёрдь навис над столом.
– А в лоб? – шитанн привстал, уши нервно дернулись, прижимаясь к голове.
Только не доводить до священного безумия! Если условно адекватный вампир превратится в вовсе невменяемое чудовище, справиться с ним в одиночку будет невозможно.
– Сядь, – он снова заговорил увещевающе. – Я понимаю, что ты не зришь свет веры, но причинно-следственные связи-то признаешь? Зачем ты это сделал? И не говори мне, что случайно! Ты намеренно его унизил.
– Зачем? – бешенство не уходило из глаз шитанн. – Чтобы он понял наконец, что нельзя надо мной безнаказанно глумиться! Раз и навсегда!
– Как же он над тобой глумился? – примирительно спросил епископ, с тревогой следя за искрами в его глазах. – Успокойся и расскажи.
Ну чем таким мог этот безобидный несерьезный парень допечь вампира? Однако, выслушав одну сторону, надо выслушать и другую. Дьёрдь приготовился слушать и возражать. Но возражать не пришлось. Шитанн выплескивал обиды одну за другой, будто только и ждал возможности выговориться, а Дьёрдь диву давался: это что же за чертик подначивает Вилиса на рискованные шуточки?
Когда поток закончился, он ушел, ничего не сказав. Разыскал Вилиса и строго спросил:
– Сын мой, а не ты ли говорил вампирам, что «shit» и «шитанн» суть слова однокоренные?
– Ну, было дело, – сознался боец.
– А может, это не ты рассказывал вампирам провокационные анекдоты, разжигая в них жажду крови?
– Какие анекдоты, святой отец? – занервничал Вилис. – Про тампаксы, что ли? Да ведь это старый анекдот, бородатый, его даже дошкольники знают. Что в нем плохого?
– Или не ты, – вкрадчиво поинтересовался епископ, – учил вампира срамным словам, выдавая их за уставные команды?
– Я только пошутил! – попытался оправдаться Вилис.
– Вот как? Стало быть, тогда и он пошутил, – присудил епископ. – Пожалуй, я не стану накладывать на тебя епитимью, сын мой. Но твои шутки острее, тебе перед ним и извиняться.
Это был неожиданный подарок. Служба сурова к молодым, и Салима не думала, что Фархаду так быстро дадут отпуск. Новичок должен заслужить выходные долгим упорным трудом, ночными и праздничными вахтами, безупречной отработкой нескончаемых нарядов, беспрекословным подчинением и идеальным поведением. Она хорошо знала своего сына, все его достоинства и недостатки. Идеальное поведение – это, конечно, не про него. Не видать бы ему отпуска, если бы не Хайнрих. Командир корабля явно превысил полномочия, отложив запланированный старт из-за мальчишки, но разве язык повернется его упрекнуть? Впрочем, он еще выслушает массу упреков от штаба, от служб космопорта, готовивших «Ийону Тихому» коридор, от навигаторов, чьи расчеты пошли коту под хвост. И – она в этом не сомневалась – ее вмешательство не потребуется, он заморочит всем головы так, что это они будут считать себя виноватыми. Адмирал Шварц не нуждался в покровительстве, и это ей безумно нравилось. Она даже слегка ему завидовала: координатор кое-чего не может себе позволить. Не потому, что власти не хватает, а потому, что положение обязывает.
К сожалению, приятный сюрприз свалился на нее, как снег на голову. Отменять и переносить сегодняшние встречи и дела, чтобы провести время с сыном в Эр-Рияде или на горном курорте, было поздно. Фархад пришел к ней в кабинет, и они беседовали в промежутках между аудиенциями.
– К вам кардинал Натта, – сообщила Эстер по переговорнику.
– Приглашайте.
Фархад вытянулся по стойке «смирно». Духовный сан вошедшего его мало трогал, но этот человек сейчас исполнял обязанности главнокомандующего. Салима осталась сидеть.
– Добрый день, господин Натта, – она вопросительно прищурилась: – Или недобрый?
Джеронимо Натта откашлялся, чтобы побороть противоестественную неуверенность, охватывающую его при общении с этой женщиной. Даже в присутствии папы он такого не чувствовал.
– У меня есть новости, Салима ханум. Вряд ли их можно назвать радостными, но они вносят ясность, – он бросил взгляд на молодого человека во флотской форме, сомневаясь, сколько можно при нем сказать, – в вопрос о темной силе.
Салима перехватила его взгляд.
– Это мой старший сын, господин Натта. Не могу сказать: наследник, должность у меня ненаследственная, – она улыбнулась уголками губ. – Но я ему полностью доверяю.
Кардинал сдержанно кивнул юноше. Ему было немного неловко, что сперва он принял его за ее фаворита. Грехи у людей примерно одинаковы, а женщины в возрасте часто неравнодушны к мальчикам. Он был рад, что ошибся. Фархад отсалютовал – не слишком торопливо, но безупречно.