К сожалению, дети для интерната еще малы. Где и на что их содержать – непонятно. Теодоре надо учиться, но он надеялся, что Мария и Вероника найдут себе работу и частично снимут с него бремя материальной ответственности. Однако это случится явно не прямо сейчас. Им бы младенцев дотянуть до того возраста, когда можно будет сдать их под чужой присмотр и выйти хотя бы на неполный рабочий день.
Деньги, деньги… Все упирается в деньги. Хоть бери гитару и иди с шапкой в подземный переход. Вот только он уже знал, что местные стражники – полицейские – относятся к такому способу заработка отрицательно.
Тогда он пошел к Аддарекху, по старой памяти. Он и так должен шитанн немеряно, еще несколько тысяч монет погоды не сделают. Аддарекх тоже находился на крейсере, командуя усиленной охраной на случай нехороших инцидентов, подобных тем, что омрачили прошлую стоянку на Земле.
На полдороге Иоанна Фердинанда перехватил Джинн. Принц уехал, Охотник уехал, лишь недоучившийся курсант слонялся по кораблю, рожая в муках отчет о преддипломной практике.
– Господин старший помощник! – подскочил Джинн. Не так давно этот полуребенок пытался ему хамить, чувствуя, сколь непрочно положение бывшего пленника. Теперь все по-другому. Его, вытащившего «Ийон» из дыры, которая слизнула солнце Мересань и не подавилась, ныне непритворно уважали. – Господин старший помощник, там ваши женщины сейчас подерутся!
– Электрическая сила! – выругался Иоанн Фердинанд. – Что они не поделили, Господи?
– Не знаю, господин старший помощник, – удрученно развел руками курсант. – Они ж по-вашему лаются, не по-хантски. Хорошо еще, гарнитуры не сняли, а то я б не услышал.
Иоанн Фердинанд рванул с ускорением к каютам, занимаемым Марией, Вероникой и Теодорой. Шум был слышен уже на подходе. Он распахнул дверь и рявкнул на распалившихся Теодору и Веронику:
– Молчать! На улицу выгоню, к электрикам!
Утонченная аристократка с синими волосами и выкрашенными синим лаком ногтями, вся из себя такая безукоризненная, и не поверишь, что два дня как из родильного дома. И девочка, едва начавшая превращаться в женщину, с простой прической, ногти обгрызены; щеки серые, живот стянут послеоперационным бандажом – вчера из больницы выписалась. За этими болезными глаз да глаз, поубивают еще друг друга. Обе вмиг замолкли и уставились на него с одинаковым, испуганным выражением.
– Что случилось? – потребовал он ответа.
Теодора шмыгнула носом и констатировала уже известное ему:
– Мы поспорили.
– Господи, о чем?
Вероника запахнула поглубже халат, расшитый птицами и веточками – раньше это был его халат, но пришлось подарить: на беременной ничего не сходилось, а ее собственная одежда, в которой он привел ее на корабль, была такой рваной, что только на выброс.
– Иоанн, я думаю, что именно я должна стать твоей женой перед Богом. Я принадлежу к твоему кругу. У тебя со мной больше общего, чем с любой из этих простушек.
– Я уже не простушка! – запротестовала Теодора. Зарегистрировав брак, Иоанн Фердинанд проследил, чтобы у всех его жен, оставивших мересанские имена в качестве вторых, стоял в документах дворянский префикс. Раз уж он взял их в свою семью, то они теперь аристократки, а не простолюдинки. – Иоанну следует венчаться со мной! Я – самая молодая. Я буду приносить ему радость много-много лет, когда вы обе состаритесь. И я рожу ему детей. Родных, настоящих, а не неизвестно чьих!
– Никаких детей! – в сердцах отрезал он. – Мне еще парочки детей не хватает, чтобы окончательно потерять сон, пытаясь придумать, как их прокормить. Что за дурацкая идея? Ты сама еще ребенок!
– Я женщина! – горячо возразила Теодора. – Я была с мужчинами.
– И они тебя чуть не порвали в хлам, – безжалостно напомнил он. – Станешь женщиной, когда вырастешь. А ты? – он повернулся к Веронике. – Откуда этот нелепый снобизм? У тебя что, есть владения? Может, и дворец?
– У меня был дворец, – она гордо вскинула голову.
– И где он? Хоть процент с того дворца бы, хоть клетушку, за которую не надо было бы вносить арендную плату! – Вероника опустила глаза, и он заключил: – Чтоб я не слышал больше этих счетов, кто благороднее.
Теодора с Вероникой притихли. Нелегко таким разным женщинам притираться между собой, но что делать, он не выбирал, кому протянуть руку.