Учитывая трудности со сном, которые она испытывала после всего, пережитого по милости графа Айлена, это было кстати.
Словом, всё складывалось не так уж плохо. Венди делала стремительные успехи на магическом поприще, всё чаще вызывая у своего учителя одобрительные кивки. Лорд Мефистофель не лез в отныне принадлежавшую ему душу и не посягал на отныне принадлежавшее ему тело, а общение их ограничивалось занятиями и вежливыми замечаниями за обедом о еде или погоде. Он честно выполнял условия их сделки, взращивая своё приобретение для плана, тогда Венди неведомого: обеспечив её крышей над головой, всеми требуемыми уроками и пристойным гардеробом взамен мужских нарядов, которые она носила на первых порах. Правда, Венди пришлось постигнуть все прелести самостоятельного облачения, потому что камеристку ей нанимать никто не стал (и так-то пришлось наложить гейс на всех слуг в доме, чтобы случайно не проболтались посторонним о новом обитателе Вардтона, а искать камеристку в дом убеждённого холостяка было бы подозрительно). Однако ей пришлось пережить куда худшие вещи, чем отсутствие личной горничной, так что Венди снова не жаловалась.
Только вот в конце концов тугая пружина, которой обратились её разум и её сердце - бившееся лишь для одной цели, вытесняя все мысли, все чувства, кроме ненависти, - начала ослабевать.
Венди понимала, что это правильно. Пружина помогла ей не сломаться, но то был защитный механизм страдающей души, и состояние это не могло длиться вечно. Долгими зимними ночами, пока метель билась в окно, Венди лежала без сна, пока тоска подтачивала её изнутри - так вода точит камень, так морская волна медленно, но неумолимо стирает гальку; и чёрная бездна, куда она проваливалась, закрывая глаза, была куда менее чёрной, чем бездна её отчаяния. Она ненавидела себя за эту слабость, она пыталась снова стать стальной и бесстрастной - тщетно. В тёмной тишине, окружавшей её в спальне, пробуждавшей всё, от чего легко было убежать днём, спрятаться за уроками и насущными делами - в ушах звенел смех Кенни, ласково журчал мамин голос, эхом звучал весёлый оклик отца; и всех их заглушал вкрадчивый, омерзительно певучий шёпот лорда Айлена, и в сон погружалась уже не Венди, мстительная и взрослая, орудие и ученица коварного лорда Мефистофеля, а маленькая, беспомощная Фредди - девочка, потерявшая всё, ради чего стоит жить.
Что будет потом, если они с лордом Мефистофелем действительно достигнут цели? Как она будет жить дальше, сделав всё, что она сделала и сделает?
Кто в их беспощадном обществе даст спокойно жить ей, продавшей себя мужчине, да ещё с репутацией, которой славился лорд Эрон?..
В ночь, когда всё изменилось, Венди лежала в чужой постели, которую ей теперь приходилось называть своей, и плакала. То были первые её слёзы за всё время, проведённое в обители лорда Мефистофеля - и последней каплей на весы её отчаяния упало глупое воспоминание, как она злилась и кричала на Кенни, когда тот случайно уронил Абигейл, её фарфоровую куклу, и у той разбился нос.
Это случилось где-то за три года до того, как Венди попала в Вардтон. Три года из тогдашних шестнадцати лет её жизни - ужасно много, но три - такая смешная, ничтожно маленькая цифра... Эти смешные три года назад у неё был Кенни, и папа с мамой, и вселенской несправедливостью ей казалось то, что за шалости её лишают сладкого или ставят в угол, а трагедией она считала порванное любимое платье. И не ценила это, ни капли не ценила: ведь всё, что у неё было, казалось таким естественным, таким само собой разумеющимся. Зато теперь, когда все, кого ты любила, мертвы, и есть лишь чужой дом, в котором ты на птичьих правах, и в качестве покровителя - брат того, кто отнял у тебя всё, и ты для него - инструмент, клинок, который нужно хорошенько отточить, чтобы выбросить сразу после использования...
Она не заметила, как дверь в её комнату тихонько приоткрылась.
Когда ладонь лорда Мефистофеля легла на её плечо, Венди яростно и испуганно дёрнулась, но тот лишь успокаивающе вскинул ладони, прежде чем достать платок.
- Тише, Венди. Тише, тише. - Он протянул ей отрез тонкой батистовой ткани, отороченный кружевом, расшитый изящными виньеточными инициалами «Э. А. Р.». - Это из-за твоей семьи? Или я чем-то обидел тебя?