Когда он покинул комнату, Венди ещё долго сидела, глядя на дверь, за которой скрылся алый бархат его фрака.
Иногда - как сейчас - она всё же задавалась вопросом, почему Эдвард поставил ей это странное условие. Почему так непреклонно говорил о том, что ему нет места в её будущем. Спрашивать его откровенно казалось неудобным, однако стоило вспомнить его репутацию и слова о том, что он предпочитает зрелых дам, чтобы понять: жениться Эдвард в принципе не собирается, в качестве любовницы Венди нисколечко его не привлекает, а дружба их, наверное, будет выглядеть странно. Венди пока не представляла, каким образом по достижении их цели лорд Мефистофель собирается очистить её репутацию в глазах света, но верила, что очистит. Должно быть, их расставание - часть плана по этому самому очищению...
Во всяком случае, то было единственное логичное объяснение, которое она могла найти.
Закусив губу, Венди потёрла ладони друг об дружку, втирая в кожу остатки мази. Скинула с плеч шаль, прежде чем разоблачиться для сна.
Она действительно никогда не забывала о своей клятву. И, несмотря на это, при мысли о грядущем расставании сердце её всё же сжималось. Но пока они с Эдвардом лишь начали осуществлять то, к чему шли почти два года, и о грядущем думать было безнадёжно рано; пока они должны уничтожить графа Айлена - вместе, а там...
Венди задула свечу и легла, натянув одеяло до самого подбородка. Мысленно проиграв в голове возможные варианты того, что Эдвард поведает ей завтра утром, и важного разговора, который предстоит ей завтра вечером, закрыла глаза.
...а там будет видно.
Глава четвёртая, в которой мы узнаём о нестандартных методах обучения
- И всё же, - спросила Венди утром, когда они удалились в кабинет Эдварда для ежедневной магической практики - после завтрака, за которым лорд Мефистофель поведал ученице о приятной беседе, случившейся у них с братом за карточным столом. - Ты уверен, что мы не можем привлечь к этому Инквизицию... официально? Это решило бы много проблем.
Откровенно говоря, Венди не терпелось спросить об этом ещё за завтраком, но этот разговор лучше было провести там, где его точно не услышат лишние уши. То, что на слуг наложили гейс, значило лишь то, что те никогда добровольно не расскажут посторонним обо всём, что увидели или услышали в этом доме - и не отменяло того, что у них могли выпытать информацию более изощрёнными способами. А ум Кристиана Ройса отличался особой изощрённостью в том, что касалось не самых добрых дел.
Пусть план Эдварда не исключал того, что его брат в конце концов узнает, о чём они говорят под крышей Вардтона - они собирались строго ограничить ту информацию, которую ему дозволено будет узнать.
- У Кристиана много друзей. К сожалению, куда больше, чем у меня. - Эдвард прикрыл дверь: порог блеснул синими искрами защитного контура, лишив слуг возможности подглядеть и подслушать, что творится за ним. Направился прямиком к столу, подле которого ждали два кресла с гобеленовой обивкой. - В Инквизиции в том числе.
Сев в кресло, не касаясь спинки, на которой играл на лире Орфей под влюблённым взором Эвридики, Венди следила, как Эдвард достаёт из ящика стола кинжал, который она успела возненавидеть: огромный кинжал шотландских горцев с роговой рукояткой и острым лезвием в восемнадцать дюймов длиной, триумфально завоёванный кем-то из предков нынешних братьев Ройсов.
Она знала, что сейчас будет. И это (даже несмотря на самостоятельную практику, стоившую ей отменённой беседы у камина, но должную облегчить сегодняшнее занятие) её совершенно не радовало. А ещё она знала, что Эдвард прав - и знала это ещё два года назад; и это было той причиной, по которой Венди решила искать защиту в обители лорда Мефистофеля, а не в штаб-квартире ландэнской стражи или Инквизиции.
У Кристиана Ройса действительно было много влиятельных друзей. Стража с Инквизицией фактически бессильны, когда преступление совершает пэр, да к тому же Венди знала, что ей никто не поверит. Поверят новому графу Айлену, не ей: детей никогда не слушают. Особенно если родитель зарекомендовал себя самым лучшим образом, а Кристиан Ройс озаботился создать себе репутацию, о блеск которой бессильно разбивались любые грязные слухи. Венди и сама долго не решалась поверить собственным подозрениям, пока граф Айлен услужливо не поставил её перед фактами, от которых уже нельзя было отмахнуться тем, что всему виной твоя собственная бурная фантазия.
Но потому, что к предвкушению близкой мести всё же примешивалась капелька нервозности, и ещё больше потому, что она очень хотела оттянуть момент начала урока, Венди произнесла: