Признаться, когда её представляли лорду Кэлтону или леди Кэтрин, герцогине Рундел, сердце у Венди сбилось с ритма. Ей казалось невероятным, чтобы эти люди, дружившие с её родителями, столько раз бывавшие у них дома и дарившие им с Кенни подарки на Йоль*, могли не узнать её даже под маской.
(*прим.: кельтский праздник зимнего солнцестояния)
Не узнали.
- Сharmante, - изрекла герцогиня, когда Эдвард представил ей Венди как свою наречённую. Смерила её с ног до головы таким пристальным взглядом, что Венди сделалось не по себе, и посмотрела на Эдварда. - Вы двое просто обязаны нанести мне визит. Надеюсь увидеть прекрасный лик твоей избранницы до счастливого события.
В лазоревом домино и золотой с сапфирами маске, открывавшей точёный подбородок и соблазнительные губы, леди Кэтрин была великолепна. Впрочем, она всегда казалась маленькой Венди красивейшей леди из всех, что она знала - после мамы, разумеется. Сейчас её истинный облик скрывала полумаска и напудренный парик, но Венди знала, что под ними таятся черты, достойные быть запечатлёнными скульптором в качестве лика Афродиты, и золотятся локоны, достойные Сиф. Леди Кэтрин приходилась маме Венди близкой подругой: они дружили с детства и не прекратили дружбы, когда одна сделалась графиней Айлен, а другая - герцогиней Рундел. Не прекратили её и тогда, когда обе почти одновременно овдовели. В этом не было ничего удивительного, ведь обе вышли за мужчин куда старше себя, будучи всего шестнадцати и семнадцати лет отроду; Венди по сию пору помнила, как по-матерински ласково леди Кэтрин утешала её после смерти отца и поддерживала на похоронах мамы.
Поэтому сейчас Венди особенно странно было узнать, каким холодными могут быть синие, как ирисы, глаза герцогини.
В брошенных леди Кэтрин словах, как и в её взгляде, и в её тоне, Венди померещилось нечто глубоко личное. Как и в том, что после обмена ничего не значащими фразами о великолепии бала и прочей ерунде Эдвард пригласил герцогиню на вальс. Лишь в этот момент Венди - наверное, впервые за последний год - вспомнила, что лорд Мефистофель слыл известным ловеласом, и задумалась, что за отношения связывали и связывают его с подругой её матери. Но поскольку сейчас определённо был не самый подходящий момент для этих дум, Венди предпочла отложить их на потом.
- Я очень надеяться, что граф Айлен действительно меня узнал, - сказала Венди, отделавшись от воспоминаний о леди Кэтрин и вернувшись мыслями в бальный зал, где Эдвард держал её за руки, чтобы сделать очередной чинный круг, прежде чем разойтись для следующей фигуры.
Как назло, эта фигура как раз столкнула её учителя со знакомым лазоревым домино, и Венди досадливо опустила очи долу. Повернувшись лицом к новому партнёру, облачённому в плащ оттенка тёмного сапфира, шагнула ему навстречу; подняла взгляд в миг, когда они, подчиняясь фигуре танце, соприкоснулись плечами - и в прорезях чужой маски безошибочно узнала знакомую ненавистную синеву знакомых ненавистных глаз. Непроницаемую бездонную синеву морской пропасти, лишь подчёркнутую цветом его одежд.
В синеве этой пряталась улыбка, не обещавшая найденной блудной дочери ничего хорошего.
За вечер Венди не раз слышала шутливые пересуды о том, за какой же маской прячется хозяин дома. В отличие от своего брата, Кристиан Ройс никак не проявил себя, предоставив гостям устроить маленькую весёлую игру в догадки по этому поводу. Теперь Венди знала, что он выбрал маску баута* - излюбленную маску Казановы, под которой любили скрываться обольстители и преступники. Как это ни забавно, такую же, как его брат. И если граф Эрон дополнил алым домино и треугольной шляпой tricorno чёрную маску, граф Айлен предпочёл белую.
(*прим.: прямоугольная маска безо рта, с треугольным удлинённым подбородком, выдающимся вперед; специфическая форма позволяла обладателю есть и пить, не снимая маски)
Треть музыкального такта, которую отчим и падчерица смотрели друг на друга, растянулась в бесконечность.
Вместо неторопливой тягучей мелодии скрипок Венди будто наяву услышала негромкий звук, с каким горничная когда-то при ней взводила мышеловку.
Так-так, сказали ей эти глаза: вкрадчивым, неотрывным взглядом, который Венди чувствовала кожей, будто щеки под маской коснулось нечто липкое. Кого я вижу.