- Ах, это. - Слова прозвучали без тени неловкости, без намёка на задержку, что обыкновенно звучит в речах людей, придумывающих складную ложь. - Показывал кое-кому свою коллекцию оружия, да случайно спустил курок. Глупо и неловко вышло. Слава богам, выстрелил в пол, и пострадали разве что наши уши.
Гэбриэл Форбиден очень внимательно следил за его голосом и лицом во время этого безыскусного объяснения. Благо лампы на крыльце давали достаточно света.
Если Кристиан Ройс лгал, лжецам стоило бы избрать его своим королём. Речь его не сбилась с размеренного темпа; на губах не проявилась улыбка, за которой люди нередко прячут неуверенность; в чертах не скользнуло ни малейшего напряжения; синие глаза не метнулись в сторону - и вместе с тем не впились в собеседника пристальным взглядом, каким лгущие так часто пытаются определить, верят ли им.
- В самом деле?
На этом месте граф всё-таки улыбнулся - легко, точно хорошей шутке.
- Если подозреваете, что в этот самый миг в моём доме стынет чьё-то бездыханное тело, младший Инквизитор, можете подняться и развеять свои подозрения. Мне скрывать нечего.
- Милорд!
Новое действующее лицо ворвалось на крыльцо, почти задыхаясь.
Гэбриэл с графом с одинаковым удивлением воззрились на запыхавшегося юношу, даже ради маскарада не отказавшегося от чёрного фрака и шейного платка цвета цыплячьего пуха (хотя сам обладатель наверняка считал его модного нынче цвета «rose de sable»*).
(прим.: песчаная роза (фр.)
- Милорд, - повторил юноша, держа под мышкой трость - видимо, он расценил её достойной заменой маски, - вы не знаете, что за леди скрывается под зелёным домино?
- Знакомьтесь, мистер Форбиден: мистер Майкл Оллфорд, племянник лорда Кэлтона, - произнёс граф. - Прибыл в Ландэн в начале сезона, и до сей поры я ни разу не видел, чтобы что-либо прогнало скуку с его лица, если не считать упоминаний лорда Байрона.
- Я потерял её в толпе, - страдальчески возвестил мистер Оллфорд, который едва ли различил насмешку в прозвучавшей речи - как, впрочем, и саму речь. - Она прекрасна, как нимфа, фея, лесной дух с пламенем в волосах! И растворилась в ночи, как истинное создание тумана и луны!
Очень интересно, подумал Гэбриэл, косясь на Кристиана Ройса ещё внимательнее прежнего.
Если тот и понял, что речь о его падчерице, то снова не выдал этого даже случайным движением ресниц.
- Я встретил её на лестнице, когда она мчалась вниз! - продолжил Майкл воодушевлённо. - Она была без маски - не знаю уж, что вынудило её открыть лицо... Вы бы только видели это лицо! И смотрела она так яростно и одновременно беспомощно! Всё бы отдал, лишь бы защитить её от той неведомой напасти, что вынудила благородную... а она без сомнений благородная... леди бежать со всех ног! - он нахмурился. - Кажется, когда мы столкнулись, она воскликнула «каццо». Это же италийский, верно?
Гэбриэл, которому довелось немало общаться с эксцентричными италийскими лавочниками, мороженщиками, музыкантами и прочими колоритными персонажами ландэнских улиц, кашлянул в перчатку.
Вообще-то благородной леди никак не полагалось ни знать подобных ругательств, ни даже подозревать о существовании той части мужского тела, к которой они отсылали. Впрочем, учитывая, сколько Виннифред Морнэй наверняка хлебнула после своего побега из повозки для умалишённых - то, что она нахватается повадок, не присущих леди, было ожидаемым.
- А вам что понадобилось на лестнице, ведущей к спальням? - вежливо осведомился граф.
Запоздало вспомнив, что вместо венецианский маски на этот бал, как и на все званые вечера последнего года, он захватил облик пресыщенного жизнью страдальца, мистер Оллфорд торопливо упёр трость в пол.
- Мне опостылел шум и гомон, и даже в саду трудно было найти тихий уголок, чтобы отдохнуть от праздной суеты, - ответил он, тщетно пытаясь сменить возбуждение на своём лице утомлённым цинизмом. - Благо мне сказали, что одну из лестниц украшает портрет лорда Байрона, который заказал лорд Морнэй, прежде чем Байрон покинул наши берега.
Граф Айлен кивнул, словно это всё объясняло. Впрочем, слово «Байрон», подкреплённое повадками мистера Оллфорда, многое объясняло даже Гэбриэлу.
Сам он не читал ни «Корсара», ни «Паломничество Чайльд-Гарольда». Но Линнет слишком восторгалась обеими поэмами в его присутствии, чтобы Гэбриэл не усвоил, что представляет из себя излюбленный типаж Байрона и увлечённых им юнцов.
- До пожара так и было, - сказал Кристиан Ройс. - Леди Морнэй велела убрать портрет из гостиной, так как ей не хотелось каждый день смотреть в лицо человеку столь сомнительных моральных качеств. Так что лорд Байрон отправился в изгнание не только в жизни, но и в нашем доме... однако после реставрации я вернул его на законное место. Из уважения к покойному лорду Морнэю. - Граф вздохнул, рассеянно оправляя рукав домино; белые перчатки бликами отражались в его начищенных до блеска чёрных сапогах. - Лорд Морнэй, видите ли, близко дружил с отцом Джорджа, и несчастный поэт-изгнанник ему был почти как родной сын.