И всё же... то, что трое собравшихся за столом смотрели на Венди с тем странным блеском в глазах, который обычно предваряет слова «я вам сочувствую», удивляло её. Не потому, что они не должны были знать о случившемся - потому, что они сочувствовали дочери изменницы и убийцы.
...твоя мама...
- И что это?
- Тинктура моего приготовления. - Энрика ободряюще улыбнулась, когда Венди взяла флакон в руку. - Чабрец, рута, акация... ещё с полдюжины трав... мёд... и капелька магии лауру.
Последний ингредиент настораживал больше всего. Чабрец побеждает скорбь, рута - приводит чувства в гармонию, акация придаёт душевных сил; были у них и другие свойства, но едва ли Энрика преследовала иные цели кроме той, чтобы вернуть Венди утраченный покой. Однако лауру славились тем, что одним взглядом могли околдовать и обольстить любого смертного, а ночами насылали сладостные или кошмарные сны - в зависимости от того, чем проще завлечь строптивую жертву, страстью или страхом.
Приворотное зелье? Или отворотное?..
- Я знаю, о чём ты думаешь, patatina. Но тем, кому подвластны людские сны, подвластны и людские чувства. А зелье... мы зовём его estinguere il dolorе... помогает притупить то, что мучает. - Низкий раскатистый голос Энрики, певучий и чувственный, как виолончельное соло, успокаивал не хуже любых тинктур. - То, что тебе не хочется помнить, покажется дурным сном, и забудется, как забываются они. Тревоги отступят, навести порядок в мыслях будет проще.
- Потому я и против. - Аддерли скрестил руки на груди, держа седую голову неподвижно и прямо, будто ей приходилось терпеть вес короны. Колючие стальные глаза сверлили флакон так, словно надеялись взглядом проделать в нём дыру, сквозь которую колдовское снадобье выльется на ковёр бесполезной лужицей. - Души исцеляет время и молитвы. Магия фейри - дурман, который может лишь калечить, не помочь.
- Мы давным-давно исцеляем тела при помощи магии, и фейри лечат раны получше людских чародеев. Чем душа хуже? - возразил Кит.
- Тело осязаемо. Какие бы действия не проворачивали с ними лекари, результат обыкновенно виден. Какие рубцы оставляет ваша магия на наших душах, одним только богам и ведомо.
Венди молчала, разглядывая бабочку на пробке: изумрудная эмаль крыльев тускло поблескивала в отблесках дневного света из окон.
- Я в своё время часто им пользовалась. И, может, только благодаря ему сейчас здесь, - сказала Энрика. - Один маленький глоток раз в три дня. Этого хватит.
Венди молчала. Лишь взглянула на Кита и Аддерли: заметив, что даже непреклонный дворецкий взирает на Энрику с тем же сочувственным блеском в глазах, с каким прежде смотрели на неё.
В другое время она бы, наверное, спросила, что понукало Энрику принимать тинктуру. Но сейчас знала, что честный ответ грозит приумножить её печали, под грузом которых её душевное равновесие и так расшаталось настолько, что рассыпалось трухлявыми щепками - словно древний дуб, лишь снаружи казавшийся крепким.
- Во всяком случае, без ведома лорда Эрона точно ничего принимать не стоит, - первым затянувшееся молчание нарушил Аддерли. - К слову, леди Виннифред, настоятельно рекомендую вас сегодня воздержаться от прогулок. Мне доложили, что у ограды Вардтона видели некоего юного джентльмена, который настойчиво заглядывал в сад. Будто высматривал там кого-то. Ручаюсь, если бы не магическая защита, он бы уже пробрался внутрь.
- Что за юный д-джентльмен? - крутя флакон в пальцах, спросила Венди рассеянно. В мыслях мелькнуло, что если это Гэбриэл Форбиден, они с Эдвардом несколько переоценили его профессионализм: Инквизитору не пристало отираться у жилища объекта наблюдения так, чтобы его можно было легко заметить.
- Тёмные волосы, тёмный фрак. Безвкусный жёлтый галстук. Бледный, что привидение. - Когда Аддерли потянулся за своей чашкой, его тон и выражение лица вернулись к безукоризненной вышколенной бесстрастности. - Никогда не видел его прежде. Не слишком похож на шпиона графа Айлена - он точно подыскал бы кого получше, но...
Удивлённое лицо мальчишки, с которым она столкнулась на лестнице Морнэй-холла, всплыло в памяти сразу, как только Венди поняла, что слова о жёлтом галстуке отозвались в ней чувством смутного узнавания.