Карина села в кабину, захлопнула дверцу. Заурчал двигатель. Галина закрыла рот ладонями, сложенными лодочкой, и расплакалась.
Домик соседей в очередной раз опустел. Дима вяло скорчил рожу, глядя в темное стекло окна на свое отражение. Теперь уже точно не скоро объявится кто-нибудь, жаждущий его, Дмитрия, внимания. И пусть. Впереди зима, хочется спокойствия, тишины; раздражающие люди в его программу не входят. Маму, конечно, немножко жалко, но она сама виновата: дружила бы со своей Кариной, нет же, стала с Егоркой водиться, это же ненормально! Интересно, осознала она свою вину, или продолжает считать, что в окрестностях бродит маньяк. Кто-то, наверное, должен будет объяснить ей, что она — и есть маньяк. Ведь виноват не тот, кто исполнил убийство, а тот, кто своими действиями, глупыми и необдуманными, спровоцировал несчастного, измученного подозрениями, одинокого в своем недуге, человека на решающий удар. Все люди — маньяки, все до единого. Кто-то пьяным валяется в придорожной канаве, кто-то обнажается перед открытым окном, демонстрируя свое превосходство над недалекими «остальными», а кто-то влюбляется в чужого ребенка в то время, пока свой медленно умирает без солнца и надежды.
Так и не зайдя домой, Галина вытерла слезы, вывела машину из гаража и поехала на почту. Еще вчера она написала выпущенному из-под стражи Олегу, сообщив, что Карина съехала, и дом свободен. Еще она спрашивала, как быть с кошками Карины, поливать ли цветы, не отослать ли ключи от домика Олегу или самой хозяйке. Ей было безразлично, что предпринять, она действовала автоматически, выполняя соседский долг. Мысли словно замерзли вместе с природой. Накатила апатия, и даже Анатолию звонить не хотелось. Только потому, что любимый мужчина ждал звонка, она, сбросив письмо, набрала его номер, усевшись прямо на почте в глубокое неудобное кресло. После серии гудков, раздалось бодрое:
— Алло? Галя?
— Привет.
— Что такое? Карина все-таки уехала? — вот за что она, пожалуй, и полюбила его: он всегда угадывал причину ее плохого настроения, или звонкого смеха. Безошибочно.
— Да, Толь, она уехала. Даже не позволила мне с ней попрощаться. Я все звонила, звонила, но…, - она вздохнула.
— Может, она вернется? — с надеждой спросил он. Анатолию очень хотелось, чтобы Галина без него не чувствовала себя одинокой. Он покупал ей в подарок книги, диски с фильмами, музыкой, он даже добыл для нее редкую концертную запись Илиги Жаровской, с интервью и несколькими видеоклипами абсолютно новых композиций. Съемки проходили в Италии, и поражали, впридачу к потрясающей музыке, удивительными пейзажами и архитектурой. Галина была в восторге, но он понимал, что живого общения ей ничто не заменит, поэтому дружба с Кариной им всячески поощрялась. Только Егорки он советовал ей избегать…И вот, малыш погиб, а подруга уехала. Ему хотелось согреть свою Галюшку, бросить всех пациентов к чертовой бабушке и примчаться в заснеженный пригород. Но в доме Галины живет маленький монстр, чутко охраняющий принцессу от посягательств чужаков, будь то крошка-пацан, или взрослый симпатичный доктор.
— Не вернется она, Толя. Я это сразу поняла. Наверное, уже тогда поняла, когда она над могилкой Егорки плакать перестала. Помнишь, как она подобралась вся, лицо порозовело,…а потом она меня до машины провожала, так чуть не улыбалась. Не знаю, может, это шок такой, а может, первая надежда на новую жизнь где-то далеко?
— Нет, это не шок, — он помолчал, слушая свои мысли и выбирая нужные слова, чтобы не обидеть Галину. Дело в том, что он уже давно считал Димку виновником всех совершенных в округе преступлений, но произносить вслух то, что сверлило его мозг чуть не с самого лета, он не мог. Ему очень хотелось сказать Галине, что у Карины не было никакого шока, иначе она, чуткая, как всякая мать, тут же обвинила бы Димку в убийстве ее сына. Но нет, она просто хладнокровно решила порвать с Галиной, и в память о дружбе, сделала над собой усилие и ничем не выдала своих подозрений. Сильная женщина. Неординарная. Галюшка на ее месте закатила бы истерику, и всех обвинила бы по поводу и без. И хоть он крепко полюбил именно Галину, перед характером Карины он почтительно преклонялся, и, как психиатр, был убежден, что не ошибся в ее предпочтениях и мотивах, только Галине об этом знать не надо.