— Полковник заманил сюда наших братьев, используя коммуникатор Бродяги. Но как он привел в магазин военных? Ты думаешь, Полковник пошел с ними на сговор?
Швед покачал головой:
— Я думаю, что сговор между ними невозможен.
Он посмотрел на ближний труп военного и, нагнувшись, принялся ощупывать его карманы. Доберман это одобрил и взялся за второго.
— Вот он! — тут же объявил ветеран, показывая коммуникатор. — Это точно наш КПК.
— Только как он попал из бункера Михал Михалыча к этому сержанту?
— Его можно элементарно подбросить, — предположил Доберман. — У военных вчера погибла разведгруппа. Их взял в оборот контролер, и они перестреляли друг друга, Самсон лично это наблюдал. Что стоило потом сунуть кому-нибудь из них в карман КПК, якобы добытый ими в бою? Хотя… это выглядит как-то сумбурно…
— По-моему, вполне реалистичная версия, — отозвался Сергей. — Сначала подкинуть покойнику коммуникатор с информацией о встрече бойцов в магазине, а потом позвать сюда ветеранов от имени Бродяги. В этой комбинации всего два хода, и оба беспроигрышных — для Михал Михалыча, конечно. А чей это, кстати, КПК?
— Он выключен.
— Так включи, заодно и проверим, было ли там что-то для военных.
— Здесь этого нельзя делать. Мы его посмотрим на базе, аккуратно. Иначе Полковнику сразу станет известно, что коммуникатор снова работает.
— Когда вы его вскроете?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
Швед посмотрел Доберману в глаза — его взгляд снова был холодным и слегка отстраненным. То, что Сергей принял за признак доверия, было всего лишь разговором. Закончился разговор — закончилось и доверие.
Доберман убрал КПК подальше.
— Если мы примем решение, затрагивающее твои интересы, тебе об этом сообщат, — бесцветно произнес он.
— В переводе на человеческий это означает, что, если ветераны приговорят меня к расстрелу, мне дадут время побриться. Так?
— Совершенно верно, — сказал Доберман.
Глава двадцать седьмая
Все утро Швед наблюдал, как два бойца под дождем сливают из бензовоза топливо.
— Вертолета у Кабана больше нет, столько бензина отряду уже не нужно, — пояснил дежурный на воротах, нисколько не сомневаясь в логике такого решения.
Цистерна по-прежнему стояла за кинотеатром и хлеба не просила. Однако Михал Михалычу зачем-то приспичило вылить несколько тонн бензина на асфальт.
Полковнику срочно понадобилась большая емкость, это было очевидно.
После ночного похода Швед уже не спал. Они с Доберманом вернулись под утро, и ложиться на час не было смысла. Когда у Сергея иссяк энтузиазм, вместе с ним улетучилась и бодрость. Он чувствовал себя разбитым, опоздавшим и обманутым. Одним словом — плохо.
Нападение на базу началось внезапно. Кто-то случайно увидел, как свалился вниз наблюдатель на крыше многоэтажки, той самой, где в гигантском лозунге «СЛАВА ТРУДУ» не хватало двух букв. На связь тут же вызвали второго снайпера в соседнем доме, но он не отвечал.
Через секунду на базе объявили тревогу.
Чуть позже они появились: около двадцати военных шли дворами от школы, все в броне и шлемах, все начищены, как на парад или, скорее, как в последний бой — иначе объяснить столь дерзкое вторжение на чужую территорию было невозможно.
— Да они рехнулись… — пробормотал Михал Михалыч.
Не поверив докладам, он поднялся наверх, чтобы убедиться в атаке лично, а убедившись, тут же спустился обратно и командовал обороной уже из бункера.
Противники продвигались медленно, с большим трудом, но, судя по натиску, отступать даже не думали. Переварив первый шок, бойцы «Монолита» начали занимать места по штатному расписанию. Шведу его место в обороне так и не указали, ему оставалось лишь действовать по своему усмотрению. Случайно Сергей увидел Хауса, стоявшего ровно посередине между двумя базами — речным портом и госпиталем.
— Иди сюда быстрей! — крикнул ему Швед.
— Да погоди ты… — отмахнулся товарищ.
— Ко мне бегом, урод! — заорал Сергей.
Доктор Хаус, растерявшись от такого напора, выполнил команду.