— Сейчас схожу в библиотеку, возьму справочник, — придумала Эмили. — И предупрежу мисс Брэннстоун, чтобы нас не ждала.
…В торжественный зал Веттели пробирался бочком, бочком, стараясь не попадаться людям на глаза, потому что люди провожали его взглядами, а то ещё и присвистывали бестактно: «Ничего себе!». Оттого что взгляды и возгласы были восхищёнными, легче не становилось. Увешанный шеренгами орденов мундир казался чужеродным и диким на фоне вязаных свитеров и чёрных мантий. Было неловко до невозможности, немного утешало одно: там, в зале, будет лейтенант Токслей, он увешан лишь немногим меньше, может быть, внимание окружающих как-то рассредоточится. Тем временем явится королева, и о них, волей добрых богов, позабудут вовсе, можно будет затеряться в толпе, а ещё лучше — улизнуть и переодеться по-человечески.
Самое странное, что прежде, когда он все эти награды получал, то чувствовал себя польщённым, гордился, можно сказать, и даже не подозревал, что когда-нибудь они станут его тяготить. Должно быть, это потому, что всему своё место: военным регалиям — на войне, вязаному свитеру — в мирной жизни, сказал себе Веттели.
Но по пути встретил Токслея, и обнаружил, что тот и не думает стесняться своих наград, наоборот, гордо несёт их на груди, хотя окружающие таращатся на него ничуть не меньше. Рядом с ним и Веттели почувствовал себя увереннее.
А затеряться в толпе ему не удалось. У входа в зал профессор Инджерсолл окинул своих новых сотрудников, бряцающих металлом аки рыцари короля Артура, долгим взглядом, потом, ни слова не говоря, взял за рукав, провёл через строй и поставил в переднем ряду.
Дальше всё шло как всегда. Речи, включая те, что были сказаны самой королевой Матильдой, он пропустил мимо ушей, думая о своём. А именно: чего такого привлекательного находят люди в малышах, лепечущих глупые стишки? Читают дети, за редким исключением, плохо, забывают слова, порой дело вообще заканчивается слезами. Зачем это нужно? Зачем мучить чтецов и слушателей? Не проще ли было бы заменить их учениками постарше, способными изречь что-то вразумительное и полезное? Но почему-то раз за разом, год за годом, во всех школах Соединённого Королевства, а может, и всего мира, на сцену вытаскивают несчастных первокурсников и с умилённым видом наблюдают их терзания. Где логика, в чём смысл?
Другое дело — школьный спектакль. Вот он Веттели действительно понравился, особенно конь рыцаря Ланселота, составленный из двух парней-страшекурсников, соломенной головы и специально сшитой накидки. Парни были рослыми и крепким, но всё-таки конь смешно приседал и растопыривал ноги всякий раз, когда сэр Ланселот громоздился на него верхом. Воистину, это было самое приятное впечатление из всего мероприятия! Хорошо ещё, что церемония закончилось сравнительно быстро — королевские визиты редко бывают продолжительными.
Уже позднее Эмили рассказала ему, что её величество отметила их с Токслеем в своей речи, назвав «молодыми героями», и призвала «подрастающее поколение» брать с них пример. Стало досадно, зачем прослушал. Ведь не каждый день королева упоминает тебя лично в разговоре… Но чтобы кто-то брал их с Токслеем себе в пример? Да упасите добрые боги!
К сожалению, подрастающее поколение наказу своей королевы вняло.
После уроков к нему в класс явились трое: Гальфрид Стивенсон, Джон-Бартоломью Нурфлок и Ивлин Бассингтон, злополучный шестой курс, — Веттели не без гордости отметил про себя, что уже помнит всех троих по именам. Поначалу-то он отчаянно путался в собственных учениках, детские лица казались до отвращения одинаковыми. С новобранцами в этом плане было легче, у них уже начинала прорезываться индивидуальность.
В руках каждый из вошедших держал тетрадь.
— О! Неужели, хотите сдать письменное задание досрочно? — удивился Веттели. Все трое особого усердия и интереса к естествознанию прежде не выказывали.
— Нет, сэр, мы не за тем… — возразил Нурфолк, заметно смутившись, из чего Веттели сделал далеко идущий, но безошибочный вывод, что парень не рассчитывает сдать его даже в срок.
— Мистер Веттели, — бойко, отрепетировано затараторил Стивенсон, одновременно толкая товарища кулаком в бок, чтобы помалкивал и не сбивал, — мы корреспонденты нашей любимой школьной газеты. Мы пришли к вам, чтобы взять интервью.
— Интервью? — Веттели почувствовал себя слегка обалдевшим. Во-первых, существование «нашей любимой школьной газеты» до сих пор проходило мимо его внимания, он даже не подозревал, что таковая имеется в природе. Во-вторых, он представления не имел, чем может быть ей полезен человек, проработавший в Гринторпе всего месяц. — О чём?!