В жаркой ночи вспыхнул свет. Краббе услышал радостно чирикавший старческий голос. Старик давал ему что-то выпить, огненно горячее. Он лежал, обессилев. В комнате было полно народу, впрочем, ничего удивительного; комната давно уже полна народу, одни мертвые, другие живые, одни здесь, другие за тысячи миль. Краббе старался сфокусировать взгляд. Один мужчина хорошо говорил по-английски с выговором китайской высшей школы.
– Я не совсем понимаю, – вымолвил Краббе.
– Объявлена амнистия. Так сказано в газете, в которую рис был завернут. Власти больше вопросов не задают. Оплачивают дорогу до Китая.
– Я ему оплачу дорогу до Англии, – сказал Краббе. – Всегда хотел это сделать. Только встать не могу. А он ко мне не заходит. Слушайте, вы все китайцы.
– Все китайцы. В Китай хотим вернуться. Поэтому А-Винь привел нас к вам.
– Но я столько денег сразу не смогу достать. Найду только на дорогу до Англии. И только для него.
– Вы, наверно, больны. Я вас не очень понимаю.
– Обождите, – сказал Краббе и попытался сесть. А-Винь подскочил помогать. – Кстати, что происходит?
– Мы вышли из джунглей. Не стоит там оставаться. Продукты трудно добывать. Вы долго нам помогали. Теперь больше помогать не можете. Но мы благодарны за помощь, которую вы нам оказывали, когда могли.
– Нет-нет, – возразил Краббе, отчетливей видя молодого человека. – Ничем я не помогал. И не стал бы. Вы – шайка… Шайка…
– Теперь мы сдаваться идем. Тут у вас телефон. Только они должны сдержать обещание.
– Кто?
– Полиция. Правительство. Не должны нас обманывать.
Что бы ни дал ему А-Винь, оно принесло ясность, даже некую ватную пьяную эйфорию. Краббе оглядел комнату с десятью – двенадцатью китайцами, одни в обтрепанной форме, другие в старых рубахах и выцветших серых штанах. Пара с ружьями.
– Это женщина, – заметил он.
– Да, Роза. А я – Бу Инь. А-Винь – отец моей жены. Моя жена погибла при японцах.
– Чего вы от меня хотите? – спросил Краббе.
– Вы можете позвонить в полицию, сказать, что мы сдаемся, если власти будут вести честную игру.
– Честную игру? – переспросил Краббе. – Откуда вам известно это выражение?
– В школе в баскетбол играл.
– Вот что, – сказал Краббе, – где-то тут должен быть полицейский. Я вроде помню, что дом охраняет полиция или кто-то еще. Понимаете, я был болей. Во всем виноват Джаганатан. Втыкал в меня булавки. Или на огне сжигал. Точно не знаю.
– Там толстый сикх возле дома. Он спит. И его друг, тоже спит.
Краббе пытался встать, чувствуя страшную слабость. Его поддерживали А-Винь и мрачный юноша с длинными черными волосами. Казалось, как-то неправильно, что у китайца длинные волосы.
– Не спешите, мистер Краббе. Торопиться особенно некуда.
Его провели по коридору в гостиную. Везде лежала пыль, на столе куча газет, пунктуально доставляемых, но не читаемых, – календарь болезни.
– Какой беспорядок, – посетовал он. – Кому звонить?
– Это дело начальника полиции. Важное дело. Краббе уловил на кухне голоса и спросил:
– Тут еще кто-то есть?
– О да. Нас всего человек тридцать. Вы не против, если они поедят? А-Винь сварил рис, а в кладовой у вас мы нашли банки мясных консервов.
Краббе трясущейся рукой потянулся к телефону.
– Слушайте, – сказал он. – Который час? Просто понятия не имею.
Бу Инь взглянул на «Ролекс» у себя на руке.
– Час ночи. Лучше звоните домой начальнику. Только дурак торчал бы сейчас в участке.
Краббе послушно попросил соединить его с домом начальника полиции. Голос его звучал пьяно, голос начальника – сонно и недовольно, с намерением бросить трубку. Но когда Краббе упомянул Бу Иня, голос начальника насторожился, точно форму надел.
– Бу Инь, говорите?
– Именно.
– Боже милостивый, обождите. Ничего не предпринимайте. Задержите их там. У вас есть оружие?
– В данный момент нет. Но по-моему, могу достать.
Один из террористов услужливо протянул Краббе маленький автомат. Незаряженный. Другой услужливо разбудил Картар Сингха и его напарника. Казалось только справедливым приобщить их к славному делу.
– Знаете, – объявил Краббе, – это самое зелье А-Виня довольно хорошее. Я себя чувствую гораздо лучше. Слабость, конечно, но это неизбежно. Хотелось бы знать, не окажет ли А-Винь любезность, не заварит ли чай?
– Он по-прежнему ваш слуга. Вы его об увольнении не предупреждали, он вас об уходе не предупреждал. Чай, конечно, приготовит.
– А что это за снадобье?
– Очень сильное. Печень тигра, тушенная в бренди. Лучше всех европейских лекарств.