Южанин понимающе хмыкнул и кивнул обеим дочерям герра Хатора, как раз выбравшимся на облучок подышать свежим воздухом. Старшая, Ивет — внушительных размеров женщина с восхитительными формами, два года как была замужем и сейчас вместе с отцом возвращалась к супругу в Бекровель. Зато вторая…
Он мысленно причмокнул, одобрительно провожая глазами ладную фигурку младшенькой Илимы, облаченную в расшитый бисером сарафан, но быстро отвернулся и со вздохом напомнил себе, что состоит на службе. Впрочем, рядом с барышнями всегда держалась еще одна девчонка — симпатичная служаночка Лиля, у которой ножки тоже были ничего. А над той цербером стояла грозная повариха и, по совместительству, нянька для девиц, с которой приходилось считаться и обходить строгую дуэнью стороной, потому что ее вызывающие уважение габариты лишь немногим уступали формам старшей дочери купца. Да и сила в изящной женской ручке была о-го-го: от одного ласкового удара в лоб громадной скалкой падал на скаку даже боевой носорог.
Белик, разумеется, ничего этого не знал, поэтому со всей галантностью поклонился прекрасным дамам прямо из седла и, развернув гаррканца, многообещающе заулыбался. А наученные горьким опытом караванщики переглянулись и, хмыкнув в усы и бороды, приготовились к незабываемому развлечению.
— Здравствуйте, леди…
— Чего ты лыбишься, недоросль? — грубо оборвала парня милейшая донна Арва, приподняв над повозкой свой могучий торс. — Сперва женилку отрасти, оболтус сопливый, а потом глазки строй! То не про тебя яблочки! Пошел отсюда! И язык свой не забудь! А то вон как раскатал по дороге! Слюни за версту видать!
Караванщики слаженно гоготнули: госпожа кухарка была сегодня в ударе. Вон как отбрила сопляка! Как раз должно хватить, чтобы незадачливый ухажер подавился следующей фразой.
— Мое почтение, уважаемая донна, — ничуть не смутился юноша. — И в мыслях не держал ничего недостойного, способного оскорбить вас или ваших прелестных подопечных. Выражаю свое глубочайшее восхищение, сударыня, и искренне прошу простить, если мой тон или слова задели вашу нежную душу. Ни в коей мере не хочу показаться невежливым, но могу ли я хотя бы узнать, как зовут тех, рядом с кем нам придется пробыть несколько замечательных недель? Ибо сердце мое полнится восторгом при одном взгляде на ваши прекрасные лица, а глаза не могут оторваться от созерцания подобного совершенства… всего одно слово, и я уйду! Клянусь! Только одно!
Белик выжидательно замер.
Над караваном повисла тишина, в которой мерно поскрипывали тяжелые телеги да слышалось жужжание неугомонной мошкары. Вот так номер! Назвать здоровущую бабу с норовом бешеного буйвола красавицей… кхе… кажется, у мальчика не все в порядке со зрением. Или же очень своеобразное чувство юмора, потому что испытывать восхищение при виде маленьких глазок, наполовину скрытых складками на щеках, носа-пуговки и мясистых губ мог лишь вырвавшийся на свободу каторжник, сто лет не видевший ни одной женщины. Или извращенец, нашедший, наконец, свой идеал. Однако ни на того, ни на другого пацаненок не походил: больно ухожен был и хорошо одет. Вряд ли такой был обделен вниманием красоток. Но ведь говорил-то он искренне! А смотрел с таким неподдельным удовольствием, что становилось неуютно от ощущения глубокого и абсолютного непонимания ситуации.
Грозная воспитательница застыла с разинутым ртом, наполовину свесившись с угрожающе скрипнувшего борта, а вторую часть своего дородного тела оторопело опустила на жалобно скрипнувшее сиденье.
— Донна? — вежливо напомнил о себе юноша, когда молчание затянулось.
— Чё? — ошарашенно мигнула толстуха.
— Могу ли я узнать ваше имя?
— А-арва.
— Благодарю, сударыня, — еще галантнее поклонился Белик, подбираясь ближе к заветной повозке. Карраш под ним даже шею изогнул, бессовестно красуясь и невольно притягивая восхищенные взгляды. — Позвольте выразить искреннее удовольствие от встречи. Польщен вашим доверием и еще раз прошу простить мою настойчивость… А кто эти красавицы?
Пронзительные голубые глаза, наконец, выпустили из плена остекленевший взгляд кухарки и плавно обратились в сторону не менее ошарашенных девичьих лиц.
— Илима, — смущенно опустила ресницы симпатичная остроносая девушка в сарафане, нервно теребя толстую русую косу и неуверенно поглядывая на строгую няньку. Но та оказалась настолько растеряна поистине убийственной вежливостью, что не сразу сообразила, что происходит, а мальчишка тем временем подступил еще ближе.
Караванщики следили за ним с нескрываемым интересом, даже возницы не поленились привстать со своих мест, а многочисленные охранники развернулись в седлах: подобного случая нельзя было упустить. Чтобы свирепая бабища да не нашлась с ответом?!
— Польщен. А вы, сударыня? — бархатным голосом повторил Белик, уже находясь у самого борта повозки, и его, как ни парадоксально, все еще никто не шуганул.
— Ивет, — низким голосом пробормотала старшая купеческая дочь.
— Я запомню, — беззвучно шепнул юноша, в упор взглянув на дам, и мягко улыбнулся.
Такого коварства не выдержала даже донна Арва: она вздрогнула, распахнула васильковые глаза и (о чудо из чудес!) неуловимо порозовела! А обе сестрицы потупились и вспыхнули как маков цвет.
Гаррон невольно восхитился: вот мерзавец! Едва на дорогу ступил, а главный враг мужского населения уже позорно капитулировал! Даже герр Хатор, прислушивающийся к короткому диалогу, соизволил улыбнуться! Нет, ну надо! Каков шельмец! Кажется, господину купцу придется тщательно следить за дочерьми, если он не хочет получить через несколько месяцев незапланированных внуков.
Белик еще раз поклонился и вернулся к опекуну, с потрясающей невозмутимостью проигнорировав изумленно-завистливые взоры. Правда, Гаррону все-таки успел незаметно подмигнуть, а тот, в свою очередь, сумел подметить отчаянно веселые огоньки в глазах, и это восхитило его еще больше.
Нет, ну что за стервец! Неизвестно, как у него обстоят дела на любовном фронте, но охмурять женщин уже отлично получается. Будет странно, если через пару дней хоть одна из девиц не надумает отлучиться с этим столичным выскочкой в сторонку, пока не видит строгий папенька!
— Не стыдно тебе? — негромко спросил Дядько, едва с ним поравнялся легкомысленно насвистывающий наглец.
— За что? Сделать комплимент очаровательным дамам — разве преступление? Я просто высказываю свое восхищение. Это не запрещено.
— Смотри у меня!
— Дядько, что за намеки? Ты ж меня знаешь! — «оскорбился» молодой человек.
Седовласый только вздохнул:
— В этом-то и проблема.
Привал сделали точно по графику. Но вовсе не потому, что герр Хатор был педантичным занудой — просто разумнее было переждать неумолимо надвигающуюся жару в тени раскидистых деревьев. И пусть, спасаясь от палящего солнца, путники сделали остановку, не дожидаясь ближайшей деревни, зато они могли спокойно перекусить, отдохнуть перед дальнейшей дорогой. Заодно напоить коней, проверить постромки, внимательно осмотреть тележные оси, чтобы не оказаться в самый неудачный момент посреди леса с разломанным колесом да с разбросанным в пыли редким и дорогим товаром. Распрягать могучих дорассцев, разумеется, никто не стал, зато расторопные возницы подвесили к конским мордам щедро наполненные овсом торбы, заботливо обтерли влажные бока и живо натаскали воды из близкого притока речки Язузы.
Остальные с удовольствием размялись и, неторопливо обойдя окрестности разбитого бивака, с чувством выполненного долга развалились в теньке, после чего принялись ждать законной порции мясной похлебки, которую пришедшая в себя повариха уже активно варила в походном котле.
Белик, старательно зарабатывая благосклонность главной женщины в караване, не погнушался собственноручно притащить с реки целых три ведра воды, умудрившись при этом пересечься со смущенно опускающей глаза Илимой и молоденькой служанкой. Обеих одарил белозубой улыбкой, за что был вознагражден робкими взглядами, завистливыми подначками и… крепким подзатыльником от дядюшки. Однако пренебрежительным отношением ничуть не озаботился, на беззлобный хохот караванщиков не обратил внимания, а от тяжелой руки наставника ловко увернулся. После чего с гордым видом донес полное до краев ведро, которое даже в такой критической ситуации сумел не расплескать. С преувеличенным почтением встал возле донны Арвы и с победным видом обернулся, явно собираясь показать гнусным насмешникам язык. Но именно в этот момент наткнулся на три молчаливые фигуры в серых плащах, всю дорогу державшихся в стороне, и застыл, как изваяние.