— Подожди здесь, — приказал Малх, скрылся за пологом шатра и мгновение спустя уже вышел оттуда с большим кожаным кошелем в руке. — В знак моей благодарности, — сказал он, отдавая кошель.
Глаза Замара расширились, когда он взял в руки позвякивающий подарок, а его воины начали воодушевленно переглядываться. Не важно, золото там или серебро: сам вес кошеля был достаточно красноречив.
— Благодарю, господин. Рад стараться, — отрапортовал Замар, отдал честь и скрылся за палатками.
— Пошли внутрь, — тихо проговорил Малх. Затащив Ганнона в шатер, он принялся хлопотать вокруг него так, как не делал уже многие годы. — Ты голоден? Пить хочешь?
С благодарностью приняв чашу вина, Ганнон уселся на трехногий табурет, который он помнил еще по их дому в Карфагене. Малх устроился напротив него. Они не могли отвести друг от друга радостных глаз и непрерывно улыбались.
— Так чудесно снова тебя видеть! — наконец прервал затянувшуюся паузу Ганнон.
— И мне тоже, — тихо ответил Малх. — Я смирился с тем, что ты погиб. Но сначала тебе удалось выжить в том ужасном шторме… ну, должно быть, Мелькарт простер свою длань над тобой и Суниатоном. — Его взгляд помрачнел. — Суни мертв?
Ганнон улыбнулся:
— Нет. Он просто не мог отправиться в путь, поскольку ранен, но мой друг о нем заботится. Скоро он сам отправится в Карфаген.
Малх снова, уже в который раз за день, улыбнулся.
— Хвала богам! А теперь рассказывай, что же случилось.
Ганнон рассмеялся:
— Я могу попросить тебя о том же самом, отец, обнаружив тебя по эту сторону Альп.
— Да, эта история тоже заслуживает отдельного рассказа, — согласился Малх. — Однако я хочу сначала услышать…
Но тут их беседу прервали голоса людей, приближающихся к шатру. Малх широко улыбнулся.
— Думаю, придется немного подождать. Ты же не захочешь рассказывать все дважды.
Лицо Ганнона просияло.
— Это Сафон и Бостар?
— Да, — подмигнув, ответил ему отец. — Просто сиди здесь. Не говори ни слова, пока они тебя не увидят.
Ганнон с воодушевлением следил за тем, как Малх направился к пологу шатра.
Спустя мгновение там очутились два так хорошо знакомых ему человека. Ганнон схватился за табурет, чтобы не вскочить им навстречу.
— Хорошие новости, отец. По всей видимости, к нам присоединятся около десяти тысяч галльских воинов, они уже на подходе, — объявил Бостар.
— Превосходные новости, — небрежно бросил Малх.
— Разве ты не доволен? — озадаченно спросил Сафон.
— У нас неожиданный гость.
Сафон фыркнул.
— Что может быть лучше, чем то, что мы только что тебе рассказали?
Малх молча повернулся и кивнул на дальнюю стенку шатра.
Ганнон больше не мог усидеть на месте. Он подпрыгнул и рванулся к братьям, смеясь и плача одновременно, Бостар крепко обнял его.
— Мы думали, ты погиб!..
Ганнон ухитрился высвободиться из объятий Бостара.
— Я бы и погиб, но боги меня не оставили.
Он потянулся к Сафону, но тот лишь неловко похлопал его по плечу. «Ведь не может же он до сих пор дуться на меня за то, что я убежал на рыбалку?» — подумал Ганнон.
Спустя мгновение старший брат сделал шаг назад.
— Как, во имя Гадеса, ты попал сюда? — спросил он.
— Где Суниатон? — добавил Бостар.
Вопросы полились рекой.
— Пусть он сам все расскажет, — вмешался Малх.
Ганнон прокашлялся. Все, о чем он сейчас думал, так это о своем неподобающем поведении, о своем ослушании, о своих ошибках в то роковое утро. Виновато поглядел на Малха.
— Прости меня, отец, — проговорил он. — Обещаю больше никогда так не сбегать. Мне следовало остаться и исполнять долг.
— То собрание не имело особых последствий, как и большинство из них, — со вздохом ответил Малх. — Если бы я получше понимал тебя, то меньше утомлял бы такими делами. Оставь это в прошлом и расскажи, как вы выжили в шторм.
Сделав глубокий вдох, Ганнон начал свой рассказ. Отец и братья ловили каждое его слово. Когда он дошел до того места, где его и Суниатона пленили пираты, Сафон мрачно кашлянул.
— Очень скоро их постигла достойная участь.
— А? — непонимающе переспросил Ганнон.
— Расскажу потом, — небрежно отмахнулся Малх. — Продолжай.
Подавив любопытство, Ганнон послушался отца. Гнев родных по поводу пиратов был ничем в сравнении с историей о том, как его купил Квинт на невольничьем рынке.
— Римский ублюдок! — бросил Сафон. — Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался передо мной.
Ганнон поразился, насколько быстро в нем пробудилось желание защитить Квинта.