Установилась минутная тишина, а секунду спустя все как один закричали, выбрасывая руки, сжатые в кулаки.
Главный переводчик повернулся к Ганнибалу:
— Они все хотят обрести эту честь, господин. Все до единого.
Ганнибал широко улыбнулся.
— Объявите об этом моим воинам! — приказал он.
Стоящие вокруг издали дружный вздох в знак признательности, когда им перевели ответ аллоброгов.
Малх наклонился к Ганнону.
— Поединок насмерть очень почетен среди галлов, — прошептал он. — Такая смерть намного лучше, чем жизнь в рабстве.
Но Ганнон все еще не понимал, что происходит.
— Я не в силах позволить это каждому, — объявил Ганнибал. — Постройте их в два ряда.
Он дождался, пока его приказание будет исполнено, и каждый пленник занял положенное ему место.
— Выбирайте каждого четвертого, пока не наберется шестеро, — проревел Ганнибал.
Команду тут же выполнили, и остальных пленников отогнали в сторону. Полудюжине воинов вручили мечи и щиты и, когда был подан сигнал, приказали сражаться. Они бросились друг на друга, как одержимые, и вскоре на твердую как камень землю пролилась первая кровь.
— В чем тут смысл? — пробормотал Сафон спустя несколько мгновений. — Можно было просто убить их всех, и дело с концом.
— Твой любимый ответ на все, будь он проклят! — зло возразил Бостар.
— Тсс! — зашипел Малх. — Ганнибал ничего не делает просто так.
Ганнон снова поразился глубине неприязни между братьями, но сейчас у него не было времени раздумывать над этими печальными переменами.
Поединки были короткими и жестокими. Вскоре трое окровавленных воинов стояли над телами поверженных противников, ожидая выполнения обещаний Ганнибала. Так оно и случилось. Каждому позволили выбрать себе подарки с подносов, а затем и коня из тех, что держали под уздцы рядом. А затем, под радостные крики всех присутствующих, им позволили уехать.
— Вам же может достаться куда больше! — крикнул Ганнибал воинам. — Для вас ценой победы станут не только кони и плащи. Вы станете хозяевами всем богатствам Рима, и вам позавидуют все живущие.
Оглушительный рев, последовавший за его словами, взметнулся в зимнее небо.
Потрясенный блестящей тактикой Ганнибала, Ганнон поглядел на Бостара.
— Он доведет нас до самых вражеских врат! — воскликнул старший брат.
— Это так, — согласился Малх.
— Где мы убьем этих шлюхиных детей, всех до единого! — рыкнул Сафон.
Ганнон воспрял духом. Рим будет разгромлен. В это он только что поверил.
Глава 20
НЕУДАЧИ
Несколько дней спустя Квинт сидел у костра в лагере со своими новыми товарищами. Был день, стояла холодная пасмурная погода. Порывистый ветер нес над лагерем низкие облака, из которых в любой момент мог посыпаться снег, испортив и так не слишком хорошее настроение.
— До сих пор поверить не могу, — простонал Лициний, болтливый тарентинец, один из соседей Квинта по палатке. — Проиграть первый же бой с гуггами… Какой позор!
— Это всего лишь стычка, — мрачно сказал Квинт.
— Возможно, — согласился Калатин, другой сосед по палатке. Он был на год старше Квинта, но все остальные считали их ровесниками. — Однако весьма серьезная. Думаю, все рады, что сейчас сидят здесь, а?
Товарищи согласно загудели, и Квинт тоже согласно кивнул.
— Видите, какие у нас потери! Погибла почти вся кавалерия и сотни велитов. Шесть сотен легионеров попали в плен, Публий тяжело ранен. Вряд ли можно назвать это хорошим началом, так ведь?
— Уж точно, — согласился Цинций, еще один сосед Квинта, дюжий мужчина с румяным лицом и копной рыжих волос. — И с тех пор мы отступаем. Что подумает о нас Ганнибал?
— Почему мы вообще отходим, во имя Гадеса? — требовательно спросил Лициний. — После того как мы разрушили мост, карфагеняне не смогут переправиться через Тицин. Они никогда до нас не доберутся.
Калатин огляделся, убеждаясь, что поблизости нет командиров.
— Мне кажется, что консул перепугался. И это не удивительно, учитывая, что он теперь не может идти в бой.
— Откуда вам знать, что думает Публий? — раздраженно возразил Квинт. — Он вовсе не дурак.
— Будто ты сам хорошо консула знаешь, новичок, — бросил Цинций.
Квинт помрачнел, но счел за лучшее не отвечать. Цинций явно был не прочь подраться, а размером он был вдвое больше него.