— Где же эти уроды? — пробормотал он.
— Очевидно, в постелях.
Ганнон едва не подпрыгнул. Обернувшись, разглядел в свете звезд лицо Бостара.
— Танит в небесах, ну ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
— Уснуть не могу.
— Все равно надо было под одеялом лежать. Там куда теплее, чем здесь торчать, — ответил Ганнон.
Бостар со вздохом присел рядом с братом.
— Если честно, я хотел извиниться за то, что произошло вчера с Сафоном. Наши споры не должны влиять на наши отношения с тобой.
— Ничего, нормально. Мне просто не следовало совать нос куда не следует.
Братья облегченно вздохнули.
— На самом деле мы ругаемся уже почти год, — признался Бостар.
Ганнон был рад, что темнота скрыла невыразимое удивление, отразившееся на его лице.
— Ты сам знаешь, что он всегда вел себя напыщенно и нахально.
— Если бы только так, — пробормотал Бостар, и его зубы блеснули в печальной улыбке.
— Не понимаю.
— Все началось с того, что ты пропал в море.
— А?
— Сафон обвинил меня в том, что это я отпустил тебя и Суниатона.
— Но вы же согласились и сделали это вместе!
— Он так не считает. Мы не смогли помириться к тому моменту, когда я отправился в Иберию. Месяц спустя, когда он и отец прибыли из Карфагена, ссора разгорелась с новой силой.
— Почему?
— Они узнали, что произошло с тобой и Суни. Сафон был в ярости. Обвинял меня снова и снова.
— Ты имеешь в виду пиратов?
Внезапно Ганнон вспомнил слова, сказанные Сафоном в день его возвращения, и обещание отца рассказать, что произошло.
— А я и забыл.
— Так много всего случилось, — произнес Бостар. — Но самое главное, что ты вернулся.
— Сейчас у нас полно времени, — возразил Ганнон. — Так что рассказывай!
— Это случилось через несколько недель после твоего исчезновения. Благодаря одному из своих соглядатаев отец напал на след пиратов, зашедших в порт. Четверых из них схватили и привели на допрос. Под пытками они сознались, что продали тебя и Суни в рабство, в Италию.
В уме Ганнона пронеслись яркие картины недавнего прошлого.
— Не помнишь их имен? — спросил он.
— Нет, извини, — пробурчал Бостар. — Помню только, что капитан, по всей видимости, египтянин.
— Точно! — поежившись, сказал Ганнон. — И что с ними стало?
— Сначала их кастрировали, потом переломали руки и ноги и распяли, — ровным голосом ответил Бостар.
Юноша на мгновение представил себе весь этот ужас.
— Скверная смерть, — наконец выдавил он.
— Да.
— Но они ее заслужили, — жестко продолжил Ганнон. — Благодаря этим шлюхиным детям Суни и я вполне могли умереть на арене.
— Знаю, — тяжело вздохнув, прошептал Бостар. — Но, похоже, судьба пиратов и их страшная смерть навсегда изменили Сафона. С тех пор он стал намного более жестким. И жестоким. Видел, как он среагировал на слова Замара? Я знаю, что мы должны убить всех римлян, которые попытаются пересечь реку. Приказ есть приказ. Но Сафон получает удовольствие от убийства людей.
— Это плохо, но ведь не конец же всему, так ведь? — сказал Ганнон, пытаясь подбодрить брата.
— Это еще не конец, — продолжил Бостар. — Он думает, что я делаю все, чтобы добиться расположения Ганнибала.
И дальше в двух словах рассказал, как спас жизнь полководцу при осаде Сагунта.
— Ты бы видел лицо Сафона, когда Ганнибал меня благодарил. Он, видимо, решил, что я хочу выставить его в плохом свете.
— Это безумие! — прошептал Ганнон. — Ты уверен, что он так думает?
— О да. «Долбаный идеальный командир»! Вот так он меня теперь называет.
В первый момент Ганнон не мог произнести ни слова.
— Но ведь наверняка дело не только в нем? В любой ссоре всегда виноваты оба.
— Да, я тоже ему много чего наговорил, — с тяжелым вздохом согласился Бостар. — Но каждый раз, когда я пытался это исправить, Сафон отвергал все мои поползновения. Последний раз я пытался… — На мгновение Бостар задумался. — Я уже даже и надеяться перестал.
— Почему? Что случилось? — спросил Ганнон.
— Вот этого я тебе не скажу, — бросил Бостар. — Не могу.