Старик открыл глаза.
— Я их заметил, да. Рослый парень, и другой, пониже, коренастый. Как вы и сказали, хорошо одетые. Они постоянно выходят в море порыбачить. Друзья.
Малх и Бодешмун переглянулись. В их взглядах смешались страх и надежда.
— Когда ты последний раз их видел?
— Я не уверен, — осторожно ответил старик.
Малх прекрасно чувствовал, когда ему лгут. Ужас захлестнул его. Есть лишь одна причина, по которой старик мог скрывать правду.
— Рассказывай! — приказал он. — Я ничего тебе не сделаю. Клянусь.
Старик мгновение разглядывал лицо Малха.
— Я тебе верю, — наконец ответил он и глубоко вздохнул. — Когда внезапно поднялся ветер, я сразу понял, что будет шторм. Быстро вытащил сеть и пошел к Хоме. Остальные сделали то же самое. По крайней мере, так мне показалось. Когда я уже причалил, у косяка тунца оставалась только одна лодка. Судя по форме, лодка тех молодых парней. Сначала я подумал, что они пожадничали и решили продолжить ловить рыбу. Но потом лодку унесло, и я понял, что ошибся.
— Почему? — сдавленным голосом спросил Бодешмун.
— На первый взгляд, лодка была пуста. Я подумал, уж не упали ли они за борт и не утонули ли. Но вряд ли, поскольку море еще не настолько разбушевалось.
Старик нахмурился.
— И я понял, что они уснули. И не видели, что погода изменилась.
— За кого ты нас держишь?! — возмущенно вскричал Малх. — Может, один уснул, но чтобы оба сразу?!
Старик сжался, придавленный вспышкой гнева Малха, но Бодешмун положил руку на плечо Малху.
— Такое могло случиться, — сказал он.
— А?! — переспросил Малх, бросив на жреца полубезумный взгляд.
— У меня из погреба пропала небольшая амфора хорошего вина.
— Не понимаю, — проговорил Малх, уставившись на Бодешмуна.
— Скорее всего, дело рук Суниатона, — с горечью сознался Бодешмун. — Значит, они выпили вино и уснули.
— А когда поднялся ветер, так и не проснулись, — с ужасом прошептал Малх.
У Бодешмуна в глазах появились слезы.
— Значит, их вынесло в открытое море? — ошеломленно пробормотал Малх. — Ты стар. Я понимаю, почему ты пошел к берегу, но они все?! — Он с яростью показал пальцем на рыбаков помоложе. — Почему никто из них не пришел к ним на помощь?
— Как я понял, они ваши сыновья? — с трудом выговорил старик.
Отчаяние взяло верх над яростью, и Малх молча кивнул.
Глаза старика наполнились печалью.
— Я потерял единственного сына в море десять лет назад. Сына. Всё в руках богов. — Он ненадолго умолк, затем продолжил: — Правила выживания простые. Когда начинается шторм, каждая лодка выбирается сама по себе. И даже так можно погибнуть. Почему эти люди должны были рисковать собой ради двух молодых парней, которых они едва знали? Могло случиться и так, что тогда в царстве Мелькарта оказалось бы еще больше погибших.
И старик снова замолчал.
Малху хотелось немедленно распять всех, кто подвернется под руку, но он понимал, что это бессмысленно. Снова поглядев на старика, он поразился его спокойствию. Вся почтительность и покорность куда-то исчезли. Поглядев ему в глаза, Малх понял причину. Что этому старику с его угроз, любых? Он потерял единственного сына. Малх внезапно смутился. Ведь у него самого еще остались Бостар и Сафон.
Стоящий рядом Бодешмун содрогался от тихих рыданий.
— Хватит и двух смертей, — проговорил Малх, тяжело вздохнув. — Я благодарен тебе за слова правды.
Сказав это, он принялся рыться в кошельке.
— Не надо денег, — тихо сказал старик. — Такие ужасные новости деньгами не измеришь.
Бормоча благодарности, Малх пошел прочь. Он едва видел бредшего позади и рыдающего Бодешмуна. Хотя самому Малху удалось внешне сохранить достоинство, горе раздирало его ничуть не меньше. Он был готов потерять сына, может, и не одного. На войне с Римом. Но не до ее начала и не по такой пустяковой причине. Неужели в его жизни не кончился счет неожиданным несчастьям, таким как смерть Аришат? С ней он, по крайней мере, мог попрощаться. А вот с Ганноном ему даже такой возможности не предоставили.
Так жестоко, так бессмысленно…
Прошло несколько дней. Друзей держали под навесом у носовой башенки, кое-как кормили — только чтобы они не умерли с голоду — черствыми хлебными корками, по горсти холодной просяной каши и по нескольку капель воды со дна глиняного кувшина. Дважды в день с них ненадолго снимали веревки, чтобы они могли размять затекшие руки, ноги и спины. Очень быстро юноши привыкли справлять нужду именно в эти короткие мгновения, поскольку в любое другое время охранники лишь хохотали в ответ на их просьбы. Но один раз, не стерпев, Ганнон все-таки обгадился.