— У этого нубийца все зубы гнилые, — прошептал он Квинту. — Больше пары лет не протянет.
Они некоторое время ходили вдоль рядов с рабами. Сицилиец говорил все реже, предоставляя Квинту решать, подходит ли им тот или иной раб. Нескольких юноша счел подходящими, но у каждого Агесандр нашел недостатки. Квинт решил, что, когда найдет следующего подходящего раба, настоит на своем решении.
И тут его взгляд упал на двух смуглых юношей с черными вьющимися волосами. До этого он их не замечал. Ни один из них не был особо рослым, но оба с хорошими мышцами. Один из них стоял, упершись взглядом в землю, а другой, с курносым носом и зелеными глазами, глянул на Квинта и тут же отвернулся. Юноша остановился, чтобы повнимательнее их разглядеть. Цепь, сковывавшая их, была достаточно длинна. Поманив к себе первого, Квинт принялся оглядывать его. Сицилиец внимательно следил за его действиями.
Юноша был примерно его возраста, в отличной форме, с хорошими зубами. Но Квинту никак не удавалось заставить его взглянуть ему в глаза. Это заинтриговало его еще больше. Предостережение Агесандра было еще свежо в его памяти. Квинт схватил раба за подбородок и поднял его голову. К его изумлению, у раба тоже были ярко-зеленые глаза. Квинт не увидел в них ни капли покорности, только нестерпимую скорбь. Идеальный, подумал он.
— Я возьму этого, — проговорил Квинт Агесандру. — Он удовлетворяет всем твоим требованиям.
Сицилиец оглядел юношу с головы до ног.
— Откуда ты родом? — требовательно спросил он на латыни.
Раб моргнул, но не ответил.
Он понял вопрос, с удивлением подумал Квинт.
Казалось, Агесандр этого не заметил и повторил вопрос по-гречески.
Ответа снова не последовало.
Увидев их интерес, перекупщик, мрачный римлянин, подошел ближе.
— Он карфагенянин. Как и его друг. Сильные, как быки.
— Гугги, да? — переспросил Агесандр и сплюнул. — Никакого толку с них не будет.
Квинт и Аврелия снова поразились перемене в его поведении. «Гугга» на жаргоне означало «крысеныш». И Квинт тут же вспомнил о прошлом самого Агесандра. Ведь именно карфагеняне продали сицилийца в рабство. Это не та причина, по которой нельзя купить раба-карфагенянина.
— К ним с самого утра присматриваются, — уверенно сказал перекупщик. — Хорошее сырье для гладиаторов, я скажу.
— Но ты так и не смог их продать, — язвительно отметил Квинт. Агесандр одобрительно фыркнул. — И сколько ты просишь?
— Солин — честный человек. Сто пятьдесят дидрахм за каждого, или триста за обоих.
Квинт расхохотался.
— Почти двойная цена за раба на ферму.
Он развернулся, готовый уйти, делая каменное лицо. Агесандр сделал то же самое. И тут Квинт приостановился. Ему уже надоело поведение сицилийца. Карфагенянин хорош, лучше многих, кого он уже видел. Почему бы не купить его, если хорошенько поторговаться с Солином? Он обернулся.
— Нам нужен один, — рявкнул он.
Рабы испуганно поглядели друг на друга, что подтвердило догадку Квинта о том, что они знают латынь.
Солин ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов.
— Который? — спросил он.
Не обращая внимания на хмурый взгляд Агесандра, Квинт показал на того, кого сам недавно осмотрел.
Римлянин оскалился.
— Как насчет ста сорока дидрахм?
— Сто, — небрежно махнув рукой, ответил Квинт.
Лицо Солина сделалось жестким.
— Мне же надо на что-то жить, — рыкнул он. — Сто тридцать. Моя последняя цена.
— Прибавлю десять дидрахм, не больше, — ответил Квинт.
Солин бешено затряс головой.
Довольный взгляд Агесандра вывел Квинта из себя.
— Возьму за сто двадцать пять, — отрезал он.
Агесандр наклонился к нему.
— У меня столько нет, — с кислым видом прошептал он.
— Тогда я продам медвежью шкуру. Которая уж точно стоит не меньше двадцати пяти дидрахм, — возразил Квинт. Он собирался накрывать ею постель, но выиграть спор сейчас важнее.
Солин внезапно изменился в лице и шагнул вперед.
— Я согласен на такую цену, — произнес он и кивнул.
Пальцы Агесандра сжались вокруг кошелька.
— Отдай ему, — приказал Квинт. Когда сицилиец не обратил на его слова внимания, терпению Квинта пришел конец. — Тут приказываю я! — взорвался он. — Делай как я сказал!
Агесандр с неудовольствием подчинился. Эта маленькая победа безгранично обрадовала Квинта.