– Это адрес моего отца, хотя один Господь знает, буду ли я жить поблизости от него.
У Пьера имелся запас официальных визитных карточек, на обороте одной он записал свой адрес.
– Может, встретимся после войны?
– Думаете, она когда-нибудь закончится?
Пьер пожал плечами:
– Разве все мы не устали от нее?
Фредриксон явно не разделял эту точку зрения, но ему показалось невежливым возражать.
– Значит, после войны, – он последний раз взглянул на немецкого улана, чью пику украшала грязная белая тряпка. Улан был крайне недоволен, ему не нравился этот самодельный флаг, и Фредриксон перешел на немецкий. – Если у тебя не будет в руках этой тряпки, тебя подстрелят свои же, – он обернулся к Пьеру и снова заговорил по-французски. – Вы же обязуетесь соблюдать все обычные формальности: подождете, пока вас обменяют, и до того не поднимете против нас оружия?
– Да, конечно, я обязуюсь соблюдать все формальности, – улыбнулся Пьер. – И никому не говорить, что я здесь видел?
– Разумеется.
– Но за него я не поручусь, – кивнул Пьер на улана.
– Он не видел ракет в башне, так что сказать ему нечего, – Фредриксон ухмыльнулся, чтобы скрыть ложь: ему было доподлинно известно, что сержант Роснер в деталях обрисовал юному улану, как именно несуществующие ракеты делают позицию на холме неприступной. – Жаль, что вам надо ехать, Пьер.
– С вашей стороны очень благородно отпустить меня. Удачи! Встретимся после войны.
Фредриксон долго смотрел им вслед, потом бросил одному из сержантов.
– Вне всякого сомнения, он чудесный человек.
– Похоже на то, сэр.
– И весьма здравомыслящий. Предпочитает старый собор в Саламанке новому.
– Правда, сэр? – сержант не заметил в Саламанке и одного собора, не то, что двух.
Но Фредриксон уже обернулся, чтобы встретить выбравшегося из зарослей кустарника лейтенанта Визе.
– Отличная работа, лейтенант. Кто-нибудь ранен?
– Капрал Бейкер потерял палец, сэр.
– Левой или правой руки?
– Левой, сэр.
– Чудесно, значит, из винтовки стрелять сможет. Замечательно! А как кончатся патроны, закидаем их снежками! – он ухмыльнулся сержанту. – И пусть бойцы со всех концов земли идут на нас, сержант, мы оттолкнем их прочь![123]
– Неплохо было бы, сэр.
– Они придут, сержант, они придут!
А на севере от селения, вне досягаемости снайперов с холма, разворачивались две батареи французских пушек. Лошадей уже увели, готовые к стрельбе боеприпасы сложили у орудий; теперь горы ядер и саржевые мешки с порохом засыпало снегом. Артиллеристы были уверены в себе: пехота подвела, и генерал наконец-то проявил здравый смысл. Они не просто артиллерия, они французская артиллерия, любимое оружие Наполеона. Самый последний пушкарь во Франции гордился тем, что император был артиллеристом. Сержант смахнул снег с вензеля N на казенной части орудия и прищурился поверх ствола на монастырь. Скоро, моя красавица, скоро, подумал он, похлопав по стволу, как будто монстр из бронзы, железа и дерева был его любимой дочерью.
Пока длилось перемирие, монастырь посетил и Шарп. Он пересек лощину, оставляя следы сапог на свежем снегу, и остановился у входа, глядя на уставившиеся прямо ему в лицо дула орудий. Войдя, он миновал граб, заново украшенный снегом: казалось невероятным, что лишь вчера утром немецкие стрелки повязывали голые ветви белыми ленточками.
Переговорив с офицерами и изрядно удивив их своими словами, он заставил каждого повторить приказ, затем прошел вместе с ними по позициям, чтобы убедиться, что они все правильно поняли. Казалось, фузилеры с облегчением услышали:
– Мы не будем защищать монастырь, джентльмены.
– Держите что-то в рукаве? – ухмыльнулся Гарри Прайс.
– Нет, Гарри.
Потом Шарп спустился вниз и нашел Харпера.
– Патрик?
– Сэр? – расплылся тот в широкой ирландской улыбке.
– Все в порядке?
– Ага. Какие планы? – Шарп рассказал ему все, и ирландец кивнул. – Парни будут рады вернуться к вам, да, сэр.
– И я буду рад, что они вернутся. Так им и передай.
– Они и без того знают. Как там мой дружок, рядовой Хэйксвилл?
– Гниет в подземелье.
– Слыхал, слыхал, – осклабился Харпер. – Это хорошо.
– Уже забил гвоздь в пушку?
– Ага, из нее теперь нескоро выстрелят, – Харпер вставил в запальное отверстие гвоздь и скусил шляпку вровень со стволом. Теперь придется высверливать отверстие и крепить внутрь ствола железный клин, который будет входить все глубже при каждом выстреле, иначе пушку просто разорвет. – Уверены, что все произойдет уже сегодня вечером, сэр?
123
«И пусть бойцы со всех концов земли идут на нас, мы оттолкнем их прочь!» - слова Филиппа Фальконбриджа, прозванного Незаконнорожденным, из пьесы У. Шекспира «Король Джон», пер. А. Дружинина.