Два воробья опустились в колодец и стали клевать опавшие листья.
Шарп чуть сместился вправо, пытаясь разглядеть Харпера, но ирландец исчез в тени. Тогда Шарп присел на корточки, чтобы его нельзя было заметить через оставленную для винтовки щель.
Входная дверь скрипнула, затем еще раз. Воробьи вспорхнули из колодца, звук хлопающих крыльев заполнил клуатр, а Шарп чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда раздался громкий боевой клич, и в клуатр вбежал человек. Он двигался очень быстро, его мушкет дергался из стороны в сторону, пытаясь найти в тени арок засаду. Потом человек присел за колонной у входа и тихо позвал кого-то.
Это был здоровяк ростом не меньше Харпера, одетый в синий французский мундир с золотым кольцом на рукаве, мундир французского сержанта. Он снова позвал кого-то.
Из темноты возник второй, столь же настороженный, как и первый. Он тащил за собой переметные сумки и был в форме французского офицера, причем старшего офицера: на синем мундире с красным воротом золотом блестели знаки различия. Неужели это Пот-о-Фе? Несмотря на пехотный мундир, в руках он сжимал кавалерийский карабин, а на боку висела кавалерийская сабля на серебряных цепочках.
Два француза осмотрели клуатр: никакого движения, никого.
– Allons[43], – сержант ухватил одну сумку и замер, указывая вперед: он увидел у колодца сумки Харпера.
– Стоять! – закричал Шарп, пинком распахнув дверь. – Стоять! – винтовка уже была нацелена на французов. Те повернулись. – Не двигаться! – он видел, как французы прикидывают расстояние и точность выстрела из винтовки от бедра. – Сержант!
Сбоку возник Харпер: гигант двигался с грацией кошки и ухмылялся, все стволы огромного ружья направлены на врага.
– Не давай им двигаться, сержант!
– Сэр!
Шарп, обойдя французов, прошел к входу и выглянул из двери. Снаружи, рядом с тремя лошадьми, оставленными ими с Харпером, были привязаны еще пять. Осмотревшись, Шарп захлопнул дверь и вернулся к пленникам. Сержант был огромным и крепким, как дуб; за густыми черными усами скрывалось загорелое лицо. В глаза плескалась ненависть, а руки выглядели достаточно сильными, чтобы задушить быка.
Офицер было худощав, с худым лицом и пронзительным взглядом умных глаз. Он смотрел на Шарпа с презрительной снисходительностью.
Шарп навел на него винтовку:
– Забери-ка у них оружие, сержант, – Харпер подошел к французам сзади, забрал у офицера карабин, потом потянул мушкет из рук сержанта. Шарп, почувствовав, что тот напрягся, перевел на него винтовку, и сержант нехотя выпустил мушкет. Шарп снова поглядел на офицера: – Кто вы?
Ответ прозвучал на хорошем английском:
– Мое имя не для дезертиров.
Шарп ничего не сказал. Пять лошадей, но только двое всадников. Переметные сумки, такие же, как у них с Харпером. Он сделал шаг вперед, не сводя глаз с офицера, и пнул сумку. Внутри зазвенели монеты. Француз насмешливо проговорил:
– Можете пересчитать, они все там.
Шарп отошел на три шага и положил винтовку, чувствуя спиной удивление Харпера.
– Меня зовут майор Ричард Шарп, офицер Его Величества 95-го полка. Сержант!
– Сэр?
– Положи ружье.
– Сэр?
– Делай, как я сказал.
Французский офицер увидел, что семь стволов опустились, и перевел взгляд на Шарпа:
– Слово чести, месье?
– Слово чести.
Каблуки француза щелкнули, сойдясь вместе:
– Я Chef du Battalion[44] Дюбретон, Мишель Дюбретон. Имею честь командовать 54-м императорским линейным батальоном.
Chef du Battalion, два тяжелых золотых эполета – полковник, не меньше. Шарп отсалютовал, чувствуя неловкость ситуации:
– Примите мои извинения, сэр.
– Не за что. Вы умеете произвести впечатление. Не говоря уже о вашем сержанте, – Дюбретон улыбнулся Харперу.
– Это сержант Харпер.
Харпер вежливо кивнул французскому офицеру:
– Сэр!
Дюбретон усмехнулся:
– Думаю, мой повыше, – он придирчиво осмотрел обоих сержантов и пожал плечами. – Может, и нет. Его имя покажется вам вполне соответствующим комплекции – сержант Бигар.[45]
Бигар, успокоенный расслабленным тоном офицера, застыл по стойке «смирно» и свирепо кивнул Шарпу. Стрелок махнул Харперу:
– Верни им оружие, сержант.
– Спасибо, майор, – Дюбретон вежливо улыбнулся. – Насколько я понимаю, мы можем насладиться перемирием, так?