Авторы исследования делают заключение, что численности польских войск недостаточно, чтобы обеспечить полную безопасность границ государства. Поэтому в Варшаве — и это шло вразрез с представлениями французов — делали ставку на подвижные мобильные части, в духе военного мышления немцев. Польская армия в конце 1920-х гг. располагала некоторым количеством устаревших танков, в основном речь шла о легких бронеавтомобилях (едва ли засекреченные опытные разработки рейхсвера выглядели лучше), но в случае войны имеющихся единиц техники было достаточно, чтобы сформировать две механизированные дивизии. Ввиду плохого состояния дорог поляки вместо механизированных боевых средств делали ставку на кавалерию — наблюдение, которое позволяло говорить об отсутствии у Польши намерений вторгаться в Германию{37}.
И если правда, что польские стратеги, организуя оборону страны, исключали войну в условиях двух фронтов как способ противостояния немецко-российскому альянсу (поляки рассчитывали на вмешательство Франции в случае нарушения неприкосновенности ее западной границы), то можно предположить, что они, скорее, ожидали повторения войны с Россией. Однако какие существовали методы оценки способностей и намерений Красной армии?
В июне 1926 г. командование сухопутных войск Германии подготовило обстоятельный тайный документ, в котором в ясной и четкой форме излагались слабые стороны возможного союзника; в то же время ему приписывался значительный потенциал{38}. Военная кампания 1920 г. ознаменовалась серьезными начальными успехами, однако Красная армия не смогла отразить «мощный, скоординированный контрудар». Причина, по мнению авторов, заключалась не в высшем руководстве (Тухачевского, ставшего начальником Генерального штаба, старались не критиковать), а в младших командирах, которых подбирали преимущественно с учетом их политических взглядов. В качестве причины называлась «слабая» дисциплина простых солдат, которые воевали только из страха перед доносчиками и начальством. Однако даже убежденные коммунисты, оставив службу и вернувшись в сельскую местность, вскоре снова превращались в «антикоммунистически настроенное крестьянство». Тем не менее солдаты Красной армии в противостоянии «всякому внешнему врагу (тем более что советское правительство умело использовало национальные чувства русских) были готовы в любое время отправиться на войну и пожертвовать собой во имя Родины».
Предпринятое между тем сокращение армии и превращение ее в профессиональную численностью 400 тысяч человек привело к существенному прогрессу во всех областях. Поэтому Сект в преддверии подписания германо-советского Берлинского договора счел уместным принять у себя делегацию, возглавляемую Юзефом Уншлихтом, заместителем наркома по военным и морским делам. Подписывая в 1926 г. этот договор, Германия гарантировала СССР соблюдение нейтралитета в случае ведения последним оборонительной войны. Тем самым Москва в случае конфликта с Польшей, а именно о нем в конечном итоге и шла речь, получала гарантии поддержки со стороны Германии. Франция в этом случае едва ли смогла бы оказать помощь своему политическому союзнику. То, что о нейтралитете Германии речи идти не могло, подтверждал факт усиления секретного сотрудничества в военной сфере. Среди прочего была построена танковая школа в Казани и принято решение о развитии летной школы в Липецке{39}. Была достигнута договоренность и о взаимном участии сторон в маневрах, учениях, обмене опытом Генеральных штабов{40}.
В последующие годы отношения развивались, несмотря на трудности, удовлетворительно, даже с учетом того, что советская сторона держалась все более уверенно, а у немцев не было полной уверенности в отношении гарантий инвестиций в СССР. Однако периодически поступали обнадеживающие сигналы. Руководитель отдела Т-3[13] полковник Хильмар фон Миттельбергер сообщал по итогам инспекционной поездки по Советскому Союзу, что бывший лейтенант царской гвардии (подчеркнуто) и теперешний начальник Генерального штаба Красной армии Михаил Тухачевский чрезвычайно умен и честолюбив. «Общеизвестно, что он является коммунистом только по соображениям оппортунизма. В нем присутствует достаточно мужества, чтобы совершить отход от коммунизма, если это ему покажется целесообразным с учетом складывающейся обстановки. В случае “переворота” Советская армия будет играть решающую роль. Уже сейчас она все больше отходит от идеологии партии»{41}.
13
В целях координации работы учебных центров рейхсвера в Генштабе был создан специальный отдел Т-3 с отделением в Москве «Ц-Мо» («Центр-Москва»). —