Таковы были проявления рефлекторной реакции на визит в Варшаву французского генерала Мориса Гюстава Гамелена, состоявшийся в августе 1936 г. Париж был заинтересован в предотвращении перехода Польши на сторону Германии, но не желал вместе с тем брать на себя конкретные обязательства. Польский главнокомандующий, со своей стороны, был озабочен уступками Франции в адрес Германии. Рыдз-Смиглы представил план стратегического развертывания войск Польши, разработчики которого исходили из того, что в случае нападения Германии на Польшу следует ожидать наступления немецких войск со стороны Померании/Восточной Пруссии и Силезии, именно на этих направлениях польская армия собиралась сдержать натиск противника{167}.
Ввиду возможных планов Германии либо ее намерений речь шла о чистой фикции. Авторы плана «Рот» в Германии хотя и принимали во внимание возможность нападения французов на Западе, предусматривая в связи с этим возможность использования на этом направлении собственной армии, однако против Польши, на чей нейтралитет был сделан расчет, предполагалось использовать лишь две маломощные армии прикрытия вдоль линии реки Одер{168}.
Варшава не выказала однозначной реакции на предложение Геринга, но и не ответила окончательным отказом: Берлин не должен был терять надежду на углубление партнерства. Как бы то ни было, Польша и Германия при поддержке Италии в августе 1936 г. успешно работали над свержением министра иностранных дел Румынии Николае Титулеску, который был приверженцем идеи «Малой Антанты», т. е. союза Румынии, Чехословакии и Югославии, и проявил готовность в случае принятия решения об оказании помощи Чехословакии разрешить проход советских войск по территории Румынии{169}. Министр иностранных дел Польши Бек продолжал, таким образом, работать над созданием «антисоветского вала», но вместе с тем способствовал изоляции Чехословакии.
Даже если Польша опасалась брать на себя новые договорные обязательства перед Германией в области антисоветской политики, сотрудничество двух стран на политическом и идеологическом уровнях происходило без каких-либо трений. Заключение соглашения о сотрудничестве полицейских органов было призвано улучшить координацию действий по предотвращению распространения коммунизма. С этой целью Гитлер принял у себя в мае 1937 г. министра юстиции Польши Витольда Грабовского. Сотрудничество двух стран включало обмен молодежью: члены гитлерюгенда и польские скауты посещали палаточные лагеря на территориях двух государств{170}. Немецкая сторона понимала интерес поляков к обязательствам Франции по отношению к Германии{171}, однако в конечном итоге интерес этот не имел никакого значения, поскольку Германия направляла усилия не на войну с Францией, а на войну с СССР. Германия рассчитывала, что Польша как минимум соблюдет нейтралитет, а это приведет к тому, что система советско-франко-чехословацкой взаимопомощи не сможет функционировать. Поэтому первые оперативные размышления в отношении наступательной войны были направлены не против Польши, а против Чехословакии.
ПЕРВЫЕ ШАГИ В ОБЛАСТИ ОПЕРАТИВНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ
Положение вещей, которое сегодня интерпретируется польской историографией{172} как политика равновесия по отношению к Гитлеру и Сталину, не лишено некоторой неоднозначности. Знакомство с немецкими источниками, как было показано, формирует впечатление о том, что Варшава вела себя достаточно открыто по отношению к идее антисоветского альянса. Однако она не была готова следовать этим путем, поскольку он требовал от нее согласия на территориальные уступки Германии и был чреват утратой возможности проведения самостоятельной великодержавной политики в Европе. Верность этих впечатлений подтверждается малоизвестными японскими источниками{173}.
После окончания Первой мировой войны Польша и Япония были естественными союзниками. Оба государства имели опыт победы над русской армией. Япония вышла победительницей из противостояния 1905 г. и оказала поддержку Польше в 1919–1920 гг. Эти великие державы в 1920-е и 1930-е гг. были сильнейшими, дополняющими друг друга противниками СССР. В 1931 г. Япония укрепила свои позиции посредством завоевания Маньчжурии и привлекла к себе в связи этим внимание СССР — и, как следствие, вопрос о политической безопасности Польши до некоторой степени утратил свою остроту. Токио, в свою очередь, мог извлечь выгоду из угроз, возникающих на западной границе СССР. По этой причине японская сторона усматривала в пакте Гитлера — Пилсудского шанс сформировать альянс трех держав. Капитан Ямаваки был назначен военным атташе в Варшаве, в 1919 г. он работал военным наблюдателем в Польше{174}. Визит принца Коноэ, брата японского императора, в Берлин и в Варшаву в 1934 г. ознаменовал начало активного продвижения Японией инициативы по созданию фронта антисоветской интервенции{175}.