С учетом актуальной ситуации в директивах говорится о том, что Германия в настоящее время избавлена от угрозы войны, поскольку народы, в том числе русский, обнаруживают слабую волю к войне. Однако Германия должна быть в постоянной боевой готовности, чтобы суметь отразить внезапные нападения и «суметь использовать выгодную политическую ситуацию в военных целях»{195}.
В случае агрессии со стороны Запада надлежало вести оборонительную войну. Обороноспособность существенно возросла в результате сооружения Западного вала. Ценой неимоверных усилий вермахт с 1937 г. возводил новые линии укреплений, которые можно было удерживать в случае необходимости малыми силами, основные же силы тем временем могли переходить в наступление на других фронтах. Инвестиции в буквальном смысле были «врыты» в землю, в то же время не хватало финансов для формирования оборонительных сил: с таким противоречием военные верхи вынуждены были мириться вплоть до кончины Гитлера в берлинском бункере в апреле 1945 г. По этой причине командование сухопутных войск с 1937 г. приостанавливает строительство оборонительных сооружений «Восточного вала» и ускоряет процесс формирования танковых войск. Таким образом, возникла «ударная сила», которая могла участвовать в организации наступления на Востоке и Юго-востоке. Начальник Генерального штаба исходил из того, что необходимости в этом не возникнет ранее 1941 г., то есть прежде, чем будут выполнены минимальные требования к уровню вооружений. Однако он понимал, что политики могут счесть обстоятельства «удачными» несколько раньше. План «Ост» владел умами высшего военного руководства — ярким подтверждением тому служит аргумент генерала Вернера фон Фрича, командующего сухопутными войсками, который в борьбе за руководство вермахтом обосновал статус сухопутных сил тем, что военная победа Германии в будущей войне может быть гарантирована только в результате «завоеваний на Востоке», а следовательно, лишь при посредстве сухопутных войск{196}.
Убийство Тухачевского и паралич, поразивший Красную армию, существенно снизили угрозу вмешательства СССР в случае нападения Германии на Чехословакию, а значит, и развязывания германо-советской войны именно по такому сценарию. Отсутствие эффективного вмешательства со стороны СССР в происходящее побудит западные державы оставаться в стороне. Гитлер не хотел дожидаться «удачного стечения обстоятельств». Он лихорадочно стремился вызвать эти обстоятельства к жизни по собственной воле. Уже 5 ноября 1937 г. он посвятил военное руководство и министра иностранных дел в собственные планы. Его рассуждения, по сути, не отличались новизной стратегического подхода, но впервые продемонстрировали очевидные намерения фюрера начать войну как можно скорее. Австрия и Чехословакия должны были стать первыми объектами немецкой экспансии{197}.
Гитлер не скрывал, что это только начало. Он принял «окончательное решение» устранить проблему нехватки территорий путем захвата обширного «жизненного пространства». Самый поздний срок — 1943–1944 гг., когда процесс наращивания вооружений должен достигнуть своего апогея, однако наилучшие возможности следует изыскать в еще более короткие сроки. Говоря о «жизненном пространстве на Востоке», Гитлер, без сомнения, имел в виду СССР, а не Польшу, поскольку в тот же день 5 ноября 1937 г. он принял у себя посла Липского по случаю подписания Декларации о защите национальных меньшинств. За день до того Геринг снова обсуждал с заместителем министра иностранных дел Польши Шембеком вопрос о развитии немецко-польских отношений. Польша не решалась скрепить печатью сотрудничество с Германией в области противостояния СССР. Но в отношении совместных действий, направленных против Чехословакии, Шембек проявил открытость{198}.
Заявления Гитлера о его дальнейших планах (источником в данном случае является протокол Хосбаха){199} не вызывали возражений в части, касающейся его размышлений об СССР. Тем не менее и министр обороны, и командующий сухопутными войсками, и министр иностранных дел сочли предположение Гитлера о невмешательстве западных держав неубедительным. Бломберг и Фрич в достаточно резкой манере указали на то, что Англия и Франция ни при каких обстоятельствах не станут вмешиваться в конфликт, который может быть спровоцирован преждевременным нападением на Чехословакию. Министр иностранных дел (впрочем, как и начальник Генерального штаба, проинформированный несколькими днями позже о результатах совещания) с большой озабоченностью отнесся к решимости Гитлера перейти к конкретным действиям, а также к угрозе Второй мировой войны как следствия нападения на Чехословакию.