– Вы не торопились, майор.
– Простите, сэр.
Потофе, в соответствии со своими варварскими представлениями о роскоши, украсил помещение коврами. Они висели на стенах, лежали на полу, служили перегородками и занавесками. Одна из импровизированных штор шевельнулась, и с балкона вошла Жозефина. Улыбнувшись Шарпу, она по его примеру прислонилась к стенке. Сэр Огастес показал присутствующим исписанный лист:
– Для тех, кому неведомо понятие точности, повторяю. Выступаем, едва рассветёт. Первыми идут пленные, одетые подобающе. Их охраняют четыре роты фузилёров.
Брукер кивнул, поставив у себя пометку.
– Следующим движется капитан Джилиленд. Вам надо будет выделить на повозках пространство для раненых, капитан.
– Сделаем, сэр.
– Далее – остальные фузилёры. Майор Шарп?
– Сэр?
– Ваши стрелки пойдут в арьергарде.
Брукер попросил слова. Его интересовало, что делать с жёнами и детьми дезертиров. Пока офицеры вносили предложения, Шарп поймал вопрошающий взгляд Фредериксона и покачал головой.
То ли Фредериксон неверно истолковал жест Шарпа, то ли прорвалось копимое с начала совета негодование, но Фредериксон встал и обратился к сэру Огастесу:
– Почему мы уходим, сэр?
– Стрелки жаждут славы. – съязвил Фартингдейл, и Шарп отметил, что улыбками отозвались лишь офицеры, не имеющие вкуса к схватке. Фартингдейл отдал бумажку с приказом фузилёру-писарю и снисходительно пояснил:
– Мы уходим, капитан Фредериксон, потому что нам противостоят превосходящие силы неприятеля в месте, которое нет никаких резонов оборонять. Мы не можем сражаться с четырьмя полками французов.
Для хорошо укреплённой обороны четыре полка пехоты – это ничто, подумалось Шарпу. Он отлепился о стены:
– Не четыре, сэр. Гораздо больше.
Взоры офицеров снова скрестились на Шарпе. Сэр Огастес тупо переспросил:
– Больше?
– Сюда движутся минимум десять французских полков. Днём они были километрах в двенадцати, сейчас, вероятно, ближе. Пять или шесть артиллерийских батарей, сотни две кавалерии. Общую численность я бы оценил в пятнадцать батальонов, а не в четыре.
Воцарившуюся тишину нарушал только треск колючек в камине. Переписывавший приказ фузилёр с отвисшей челюстью смотрел на Шарпа. Фартингдейл поджал губы:
– Почему вы не сообщили мне раньше, Шарп?
– Сообщаю сейчас, сэр.
– Могу я узнать, откуда у вас эти сведения?
– От моей жены, сэр.
– «Одна баба сказала»?
– К этой «бабе», сэр Огастес, прислушиваются генерал-майор Нэн и герцог Веллингтон.
Скорость, с которой скептическая гримаса покинула физиономию Фартингдейла, вызвала усмешки у Фредериксона и горстки других офицеров.
Сэр Огастес рявкнул на писаря и сухо обратился к Шарпу:
– В любом случае, я не понимаю, как данная информация может повлиять на отданные мною распоряжения. Ну, разве что подчёркивает их мудрость.
– Любопытно было бы дознаться, сэр, зачем французам здесь столько солдат. Не ради башни же?
– Интересно, вне сомнения, но это уже не моя и не ваша забота. Или вы предлагаете ввязаться в бой с ними? – сэр Огастес дал волю сарказму.
– Почему бы и нет, сэр? У них семь-восемь тысяч пехоты. У нас, с учётом легкораненых, – около шестисот. Плюс батарея капитана Джилиленда. Мы вполне можем сдержать их.
Боевые офицеры согласно закивали. Сэр Огастес едко осведомился:
– Как же, майор?
– Как обычно, сэр. Убьём ублюдков к чёртовой матери.
– В комнате моя супруга, Шарп. Извинитесь.
– Мои извинения, миледи. – поклонился стрелок.
Фартингдейл задрал фалды мундира и, повернувшись к огню спиной, принялся греться. Заставив Шарпа извиниться, он был доволен своей маленькой победой. Его тон смягчился:
– Майор Шарп мыслит миражами, я же доверяюсь здравому смыслу. Выживи сегодня, чтобы сражаться завтра. Капитан Брукер?
– Сэр? – в лице Брукера Фартингдейл, похоже, нашёл единомышленника.
– Пошлите утром двух лейтенантов на резвых лошадях оповестить штаб о французах.
– Непременно, сэр.
Шарп привалился обратно к стене:
– Я уже послал сообщение, сэр.
– Вы забываетесь, майор Шарп! – Фартингдейл начал заводиться, – Уже не считаете нужным тратить своё драгоценное время на такие мелочи, как моё разрешение?
– Я послал жену, сэр Огастес, а гверильясы вам пока ещё не подчинены!
Секунду они сверлили друг друга яростными взглядами, затем Шарп примирительно сказал:
– Ваше разрешение мне нужно для другого, сэр Огастес. Я хочу, чтобы в записи сегодняшнего совета было внесено моё замечание.
– Будь оно проклято, ваше замечание!
– То есть, вы не возражаете?
Сэр Огастес молчал. Шарп глубоко вздохнул и спокойно заговорил:
– Очевидно, сэр, что интересы французов простираются дальше, нежели уничтожение сторожевой башни. Скорее всего, они планируют вторгнуться в Португалию. Куда именно? Не знаю. Знаю одно: если мы выпустим их с перевала, мы откроем им путь к любой цели, какую бы они ни намечали, и подарим два дня форы. Почему два дня? Считаем: день, пока весть дойдёт до нашего штаба, плюс день, чтоб собрать войска. Вывод: единственное место, где можно остановить французов – здесь.
Сторонники Шарпа (среди них – Джилиленд) согласно качали головами.
Сэр Огастес небрежно облокотился на раструб дымохода над камином, пригладил волосы и потеребил чёрный бант:
– Признателен за лекцию, майор Шарп.
Пока стрелок говорил, полковник обдумал ситуацию и успокоился. Сообщённые Шарпом сведения о многократном превосходстве французов оправдывали действия сэра Огастеса. Кроме того, его поддерживала половина ротных.
– Ваше замечание будет записано, как вы и хотели. А ниже будет записано моё возражение. Остановить здесь французов можно, лишь имея такое же количество солдат. Я не намерен целый полк приносить в жертву вашим амбициям! Вы считаете, что мы можем победить?
– Нет, сэр.
– То-то же.
– Я считаю, что мы можем сражаться.
– Ваше предложение выслушано и отклонено. Решение принято. Выступаем завтра. Это приказ. Вы исполните приказ, майор?
– Само собой, сэр. Простите за отнятое у вас время.
Красавчик Вильям наградил Шарпа недоумённым взглядом. Фартингдейл победно выпрямился:
– Благодарю вас, майор. Итак, мы обсуждали, как поступить с простолюдинками и их приплодом. У вас были идеи, капитан Брукер?
Идеи капитана Брукера так и остались невысказанными. Шарп прочистил горло:
– Сэр.
– Да-да, майор? – преувеличенно любезно поощрил его сэр Огастес, демонстрируя, что ему тоже не чуждо великодушие победителя.
– Сознаюсь, сэр, я утаил от вас кое-что, стоящее вашего внимания.
– И что же? Не томите, майор. Мы все сгораем от любопытства.
Приверженцы Фартингдейла заулыбались. Шарп опёрся плечом на стену, сложил ладони на рукоятке палаша и лениво продолжил:
– Численный перевес противника, сэр, всякий раз заставляет меня вспомнить любимую присказку одной дамы, с которой я некогда был знаком в Лиссабоне.
– Какая дама, Шарп? Какой Лиссабон?
– Терпение, сэр. – стрелок покосился на Жозефину, – Её звали Ла Лакоста, сэр, и она любила говаривать: «Больше народу – веселей пирушка!»
Фредериксон и пара других офицеров рассмеялись, заглушив прерывистый вздох Жозефины. Сэр Огастес остолбенело смотрел на Шарпа.
– Да простит леди Фартингдейл мой грубый солдатский язык, Ла Лакоста была шлюхой. Впрочем, она и сейчас промышляет тем же ремеслом, пока супруг в Бразилии. Больше народу – веселей пирушка, сэр!
Шарп встал прямо и деловым тоном предложил:
– Мне кажется, самое время, сэр, посовещаться старшим офицерам. Майорам и выше, а? Обсудить рапорт, который я собираюсь подать в вышестоящие инстанции.
Триумф. Триумф выкладываемого на зелёное сукно козырного туза. Триумф момента, когда вражеская цепь поворачивается спиной и бежит. Триумф лицезрения сэра Огастеса поверженным, сломленным, разбитым в пух и прах.