Прослеживаю взглядом её движение и вижу ещё одну девушку, как две капли воды похожую на мою странную собеседницу. Она стоит чуть в стороне от нас, неживая, как муляж для ложных целей — лицо стянуто в маску, в глазах пустота, руки по швам. Страшно.
— Это… она? То, чем мы должны были стать? — странно, как легко соскочило с языка это «мы». Но, как говорит Даврос, учёные должны хладнокровно и бесстрастно принимать факты. А факт в том, что я сижу в чёрном ничём и болтаю с неизвестной девушкой о какой-то непонятной ерунде.
— Да. Галатея, — впервые слышу это слово, но в него вложено очень много иронии. Вопросительно гляжу в ответ, намекая, что термин мне незнаком. Собеседница спохватывается. — Ах, прости. Не подумала, что наша связь может быть настолько односторонней. История Галатеи — это миф с другой планеты. Там рассказывается о скульпторе Пигмалионе, который изваял настолько красивую статую, что сам в неё влюбился без памяти. Говорят, боги сжалились над ним и оживили Галатею. Только в нашей с тобой сказке всё вышло наоборот — Пигмалион захотел превратить живую девушку в статую, чтобы она не могла принадлежать никому, кроме него. А девушка оказалась слишком упрямой и предпочла умереть, но не сдаться.
Только сейчас я вспоминаю, что незнакомка говорила про сон и предсмертное состояние.
— То есть?..
— Галатея проснулась. И я убила её, а заодно нас с тобой, чтобы Даврос не использовал нас против моего народа. Мозг далека умирает последним. Это сделано для того, чтобы мы успели отдать свою память и свои знания сородичам через общую командную сеть. Но поскольку ты проснулась вместе с Галатеей, я увидела тебя и твою жизнь. Это было… — она запинается, словно выбирает слово, — …любопытно. Нет, даже познавательно. Мне кажется, Император немного заблуждался, утверждая, что Даврос был к тебе совершенно равнодушен.
— Император?..
— Ваш с Давросом биологический ребёнок. Он правит нами с момента нашего создания.
Ага, шесть миллиардов лет. Голова кругом. Сказка с другой планеты, девушка-муляж, мой посмертный бессмертный ребёнок от координатора… Чушь какая-то. Ничего не понимаю.
— Послушай… Это всё по правде?
— Что?
— Ну… всё это, — провожу рукой, не зная, как вообще описать происходящее.
— К сожалению.
— А… Ты-то кто? — запоздало соображаю, что так и не узнала имени собеседницы.
— Мой народ определяет мои функции и смысл моего существования термином «Мать Скаро». Подозреваю, это не совсем совпадение, учитывая, что во мне была спрятана личность матери далеков.
Как-то заковыристо. Но с другой стороны, чего я ждала? Что через шесть миллиардов лет люди будут такими же, как в моё время?
— Значит, мы с тобой теперь одно целое?
— Нет. И никогда не были, — качает она головой. — Я с самого начала стала развиваться не по заложенной программе и не смогла бы сделать тебя частью своей личности. Максимум, на что ты могла рассчитывать, это на место в моей базе данных по диким бункерным предкам. Но это всё больше не имеет значения. Тело умирает. Мозг скоро отключится и тоже умрёт. Но хорошо, что мы смогли встретиться. Это было познавательно.
Я пристально на неё смотрю. Дал-ек. Вот ты какая, потомок. И впрямь богоподобная — спокойная, уравновешенная, любопытная, физически здоровая, и даже не с двумя головами и не желтокожая. Хотела бы я быть хотя бы вполовину такой, как ты. Хотела бы я так же спокойно принимать смерть.
— Мне… страшно умирать, — говорю не совсем то, что думаю.
— Мне тоже. Забавно, что мы обе уже один раз умирали — ты на виселице, я от МЛБ. Ты получила продолжение жизни во мне, а я — в новом теле. Весёлое это изобретение, психография. Но теперь уже всё поздно.
Она протягивает ко мне руки и прижимает к себе, словно старается защитить от окружающей тьмы или поделиться спокойствием.
— Я могу гордиться такими потомками, — шепчу так, чтобы она могла услышать.
— Спасибо, мама, — шепчет она в ответ так же доверительно.
— Послушай… Это правда, что ты рассказала про мегаломанию Давроса?
Чувствую щекой почти беззвучный вздох девушки, представившейся Матерью Скаро, и без слов понимаю — правда. Учёный должен быть бесстрастным и непредвзятым, надо принимать даже неприятные факты. Но это всегда так тяжело.
— Он много раз пытался нас уничтожить. Ссорил, брал под контроль. Однажды из-за него мы едва не потеряли Скаро. Последнее его крупное преступление — z-нейтринный излучатель… Как бы объяснить в терминах твоего века? М-м-м, разрушитель внутриатомных связей на основе энтропии, способный бить даже в параллельные миры, они же «гипотетические квантовые реальности» в терминах твоей эпохи.
— То, что ты говоришь — ужасно. Это так не похоже на Давроса, с которым я знакома…
— Ошибка. Он всегда был таким, просто ты слишком его идеализировала.
— Это всё так страшно, — повторяю одними губами и слышу такой же беззвучный ответ:
— Подтверждаю.
— И его никак не остановить? — спрашиваю громче.
— Carphago delenda est, — опять что-то непонятное, но оно остаётся без объяснений. Мать Скаро не переводит, я не спрашиваю. — Там, снаружи, остались мои… друзья. Быть может, они его остановят. Во всяком случае, мне удалось своей смертью сорвать кое-какие его планы. Теперь дело за Доктором и девчонками.
От меня не укрывается короткая запинка в её фразе. И я, не удержавшись, переспрашиваю:
— Друзья?
Мать Скаро некоторое время обдумывает ответ, потом объясняет:
— У далеков нет концепции дружбы в вашем понимании. Можно сказать, что мы все друзья, неважно, знакомы мы или нет. Нет нужды в персональной привязанности. Но вам сложно это понять, потому что у вас ещё не эволюционировали инстинкты. Мама Шан, это всё сложно для древнего существа. У нас уже совсем другое общество и другой характер отношений. Мне трудно подбирать слова, которые тебе понятно объяснят то, что происходит. Мы с тобой… просто разные.
Да. Шесть миллиардов лет. Невероятная цифра. Удивительно, что мы вообще можем в чём-то друг друга понять.
У меня тысячи, миллионы вопросов. Но главный ответ я уже получила. Далеки родились. Жизнь сильнее всего. И я бы очень хотела…
— Я бы очень хотела, чтобы ты выжила, Мать Скаро.
— Нереализуемо. Попадание анамезонной пули в нижнюю часть грудной клетки. Меня фактически пережгло пополам. Дыра… Ну, диаметром с твою голову. И кровь уже вся вытекла. Словом, без шансов.
— Откуда ты знаешь?..
— Отчёт о повреждениях от внутреннего компьютера. Я техносимбионт и получаю своевременную информацию о собственном состоянии.
Спокойная констатация факта. Даже страшно от этого фатализма. И я настойчиво повторяю:
— Но я всё равно хочу, чтобы ты жила. Если меня на самом деле казнили… Ты бы могла прожить жизнь за меня. Я бы хотела её кому-нибудь отдать. А своему потомку — это просто святое дело.
— Какие же вы, бункерные предки, романтики, — тихо хмыкает она в ответ. — У меня попроще интересы, обеспечить выживание вида. Пусть даже путём самоубийства. Но спасибо, мама Шан. И… спасибо, что я не умираю одна, в компании этой Галатеи.
В голове что-то смутно мелькает. Не моё. Чуждое. Как обрывок сна или разговор за стеной. Но вместе с туманным видением появляется ещё что-то, похожее на твёрдую уверенность.
— Ты не умрёшь, — говорю, стискивая пальцами её плечи. — Ты не умрёшь и проживёшь эту чёртову жизнь за нас обеих. Два короля… Что-то о двух королях...
— «Два короля под ударом твоим, один умрёт, а другой невредим», — хмыкает она в ответ. Да, это именно то, что я почувствовала и хотела ей сказать. — Так связь всё-таки двусторонняя, хоть и слабая. Тогда я тебе отвечу другим стишком: «Пророчество — очень странный предмет. Ты в него веришь, оно в тебя — нет».
— Ты не умрёшь, — теперь я совершенно уверена. Не знаю, как, но эта странная спокойная девушка выживет. Надо просто придать ей уверенности в победе. Переломить фатализм, сквозящий из-под её фраз, связанных со скорой смертью.