Верховный паладин безжалостно пришпорил глупую скотину, привстал на стременах и замахнулся мечом. Здоровяк несся прямо на него, продолжая жутко орать. В последний момент, когда Рогзар уже собирался обрушить оружие на голову наглеца, здоровяк резко рухнул на колени и пустил свой огромный меч параллельно земле. Тяжелый черный клинок пронесся сквозь конские ноги, перерубив их, словно сухие тростинки. Животное отчаянно заржало от боли, а в следующую секунду Рогзар грохнулся наземь и вылетел из седла. Ударом из него едва не вышибло дух. Рядом, страшно крича, бился в агонии боевой конь, молотя в воздухе обрубками ног, из которых тугими струями хлестала кровь.
Рогзар закашлялся и попытался встать. Его рука нащупала рукоять меча, и пальцы охватили ее. Он поднял голову. Исполинский здоровяк уже мчался на строй рыцарей, продолжая жутко орать и потрясать чудовищным мечом. И он был далеко не одинок. Из распахнутых ворот крепости выбегали и другие люди — да и люди ли? Жуткие, вооруженные до зубов, головорезы, какие-то уродцы в лохмотьях, хохочущие, орущие, воющие на все лады. Один из них, натуральный разбойник с большой дороги, бросился к Рогзару, поигрывая парой кинжалов. На его уродливом рябом лице играла маниакальная улыбка сладкоежки, добравшегося до бочки с вареньем.
Рогзар рывком взвился на ноги и вскинул меч. Тип с кинжалами сделал выпад, и тут же отпрянул, едва не лишившись руки. Рогзар криво ухмыльнулся. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы с полной самоотдачей заняться любимым делом.
Разбойник вновь бросился на него. Рогзар сделал вид, что оступился и вот-вот упадет, а когда злодей повелся на этот трюк, и потерял осторожность, наотмашь рубанул мечом. Святой клинок со свистом пронесся сквозь шею противника. Рябой не успел даже вскрикнуть — его голова, кувыркаясь, покатилась по земле. Из обрубка шеи вверх ударили струи крови. Тело рухнуло под ноги верховному паладину.
— С почином! — криво усмехнулся Рогзар, переступая через еще дергающийся обезглавленный труп.
К тому моменту его паладины уже вступили в битву с выбежавшим из крепости сбродом. Сразу стало ясно, что головорезы Свиностаса и близко не ровня святым рыцарям. Те решительно теснили злодеев обратно в крепость. Головорезы отступали, организованно втягиваясь в ворота. Оставалось сделать последнее усилие, и силы добра ворвутся во внутренний двор.
В этот момент игла беспокойства кольнула Рогзара. Во всем происходящем было что-то знакомое. Действия злодеев подозрительно напоминали атаку с последующим отступлением и заманиванием противника вглубь собственных укрепленных позиций. Туда, где его уже ждут с взведенными арбалетами, осколочными бомбами, черной магией и прочими разносолами.
— Стоять! — срывая голос, заорал Рогзар.
С тем же успехом он мог бы попытаться перекричать ураган. Никто его не услышал, никто не обратил на него внимания. Паладины яростно теснили злодеев в крепостные ворота. Те были все ближе.
Казалось, злодеи вот-вот дрогнут и обратятся в паническое бегство. Окрыленные паладины усилили натиск. И в этот самый момент на стенах крепости с многоголосым криком появились гоблины. Их были сотни. Не теряя времени, они тут же обрушили на паладинов целый град стрел, камней и дротиков. Большая часть этих снарядов бессильно отскакивала от стальной брони рыцарей, но некоторые достигали своей цели, выбивая всадников из седел или раня лошадей. Люди Свиностаса, почти зашедшие в крепость, предприняли контратаку. В узких воротах завязался жестокий бой.
Уклоняясь от летящих сверху стрел и камней, Рогзар заспешил в самую гущу схватки.
Глава 50
— Опоздали, вашу мать! — сквозь зубы выплюнул лорд Мортус.
Он отнял от лица оптическую трубу и гневно сплюнул комок горькой слюны на серую почву нейтральной полосы. Здешний отравленный воздух отставлял во рту неприятный кисло-тухлый привкус. Но куда более кислыми оказались последние новости. Они опоздали. Добряки опередили их. Огромное войско Ангдэзии уже обложило логово Свиностаса. Стоило отдать им должное — обложили на совесть. Не поленились полностью сомкнуть кольцо осады, не позабыв и о возможной внешней угрозе — насыпали вал, выставили дозорных. Возможно, они о чем-то подозревали и ждали незваных гостей. Или просто приняли все возможные меры предосторожности во избежание неприятных сюрпризов.
Об атаке на укрепления добряков не могло быть и речи. Только не теми силами, что располагал Мортус. Император, видимо, не подумал о том, что его слуге придется бодаться со всей военной мощью королевства добра, иначе дал бы ему не один легион, а сразу штуки четыре. Но даже будь и они, эти самые четыре легиона, которых, к слову, не было, лорд Мортус еще сто раз бы подумал, прежде чем бросаться в бой. Потому что далеко не только численность личного состава решала все в бою. Магия могла сыграть в сражении ключевую роль, а в этом плане у добряков все было даже слишком хорошо.
Так уж повелось исстари, что империя Кранг-дан располагала большими людскими ресурсами и могла мобилизовать под копье огромный по численности контингент. Причиной тому была политика, издревле проводимая правителями темной империи. Те всячески поощряли деторождение и нежно пеклись о росте демографии. Правда, делали они это в свойственной злодеям манере. Например, одним из действенных методов повышения людского поголовья были бригады внезапного отцовства. Сформированные из солдат команды численностью от десятков до сотен голов пускались в рейды по деревням и городкам с полным карт-бланшем на насильственное опыление всех пойманных лиц женского пола. Благодаря этим набегам численность населения империи неуклонно росла. Ни ведущаяся сотни лет война, ни регулярно случающиеся эпидемии, не были в силах изменить этой тенденции. Кранг-дан располагал неизмеримо большим людским ресурсом, и если бы дело заключалось только в нем, давно бы одержал победу в войне, тупо завалив противника мясом. В то время как в Ангдэзии людишки спаривались и давали потомство исключительно по собственной инициативе, темная империя производила своих граждан самыми решительными и эффективными методами. Каждый император считал должным придумать нечто новенькое, способное улучшить национальную демографию. Налоги на бездетные семьи имели грабительский размер, и люди просто вынуждены были обзаводиться потомством под страхом разорения. Брачный возраст неуклонно снижался, достигнув уже десяти лет. С другой стороны, тех, кто отличился на ниве производства свежего мяса для передовой, изредка поощряли. Семейной паре, нарожавшей значительный выводок, могли с помпой подарить что-нибудь полезное в хозяйстве — корову, лошадь или нескольких поросят. Иногда таких ударников частично освобождали от налогов.
Одна беда — данная политика хорошо работала на количество, но неизменно приводила к снижению качества человеческого ресурса. Соблазниться коровой или свиньей, и ради этого ценного приза нарожать дюжину отпрысков, могли разве что нищие крестьяне. Они и давали основной человеческий приплод. В то время как образованная и обеспеченная часть населения напротив, считала многодетность уделом черни и всячески стремилась не уподобляться грязным простолюдинам. И вот тут-то крылся главный подводный камень демографической политики империи. Крестьяне рожали много детей, но все они были крестьянами. Из них получались хорошие солдаты — неприхотливые, выносливые, готовые вытерпеть самые скотские условия и питаться хоть травой. Но выше солдата прыгнуть им было трудно. Мало кто из них был способен преодолеть пропасть, разделяющую обычного пехотинца и черного рыцаря. Но если проблему нехватки черных рыцарей кое-как решали путем их производства в тайных лабораториях империи, то производить толковых магов не умели. Толковым магом можно было только родиться. Точнее говоря, сначала им нужно было родиться. Затем кто-то должен был разглядеть способности потенциального колдуна. Следом кто-то должен был организовать его обучение, длительное и дорогостоящее. В столице и нескольких крупных городах система выявления талантливых детей была налажена неплохо. Но только не в сельской глухомани. Никому и в голову не приходило проверять деревенских детей на магические способности. Люди, занятые этим ремеслом, относились к высокому сословию, и испытывали к крестьянам смесь презрения и брезгливости. Вполне возможно, что где-нибудь в глухой деревушке на самой окраине империи прямо сейчас бегал, в чем мать родила, величайший чародей эпохи, которого только и нужно, что взять под руки и повести по нужному пути. Но некому было седлать этого. А потому все, на что мог рассчитывать величайший чародей, это на случайное пробуждение своих способностей, которые он все равно не сумеет толком использовать без надлежащего обучения.