Возможно, этот недуг не так уж и страшен и скоро пройдет. Не забывай, что воспоминание о прошедшей болезни, которая благополучно завершилась выздоровлением, приятно для человека, хотя во время лихорадочных припадков он всерьез опасается за свою жизнь. У больного, охваченного жаром, все чувства обостряются и обретают глубину, весь мир предстает ему в другом свете. Быть может, эта болезнь избавит тебя от более тяжкого недуга — пройти по жизни, так и не познав, что такое любовь».
И вот сейчас я лежу в жару, Недждет… Мне чудится, что меня несет течение какой-то огромной реки… Посмотрим, куда оно меня забросит.
Хомонголос.
Глава восемнадцатая
От Хомонголоса к Недждету
У людей с недалеким умом, болезненно-нервных, есть род какой-то злости по отношению к покойным любимым. Они считают их смерть неверностью, предательством по отношению к себе и начинают жаловаться, что их бросили одних на полпути к желанной цели.
Я всегда смеялся, сталкиваясь с такого рода детскими жалобами. И вот то, над чем я потешался, пришло и ко мне самому. Однажды я всю ночь до рассвета гулял в одиночестве по морскому берегу и умолял: «Ты плохо сделал, Недждет, что оставил меня одного… Как я хотел бы, чтобы в эту ночь ты был бы здесь, со мной!»
Но не придавай слишком большого значения этим моим тихим упрекам. Не думай, что в эту ночь я нуждаюсь в утешении больше, чем когда бы то ни было. Это не ночь беды, а ночь счастья, и причем такого, о котором Хомонголос никогда и не мечтал.
Если бы ты был жив, я сел бы, как ребенок, у тебя в ногах и сказал:
— Как мое тело с детства привыкло ко всяким лишениям и ударам, так и сердце свое я приучил к отсутствию надежды и к страданию. Я тренировал себя, чтобы вынести любую беду, не жалуясь и не раскрывая никому своих трудностей. Но радость и счастье — слишком непривычные для меня вещи. Да, этой ночью меня охватила радость, ко мне пришло счастье, которого я совсем не ждал. Это была ночь мечты. Все, что было до этого, все эти бесцветные дни показались мне какой-то устаревшей книгой. Поэтому мне нужно кому-то рассказать… Прятать свое счастье еще труднее, чем скрывать беду. Послушай меня, Недждет…
Да, я хотел бы положить голову на твои колени, как ребенок, и не стыдился бы этого. Но это невозможно, и потому я опять пишу тебе письмо. Сегодня все было спокойно. Я занимался своими делами в поселке. Буря, бушевавшая внутри меня в последнее время, улеглась. Мой разум работал отлично. Проезжая на мотоцикле мимо оливкового дерева, я заметил плачущую девочку, звавшую на помощь. Это была племянница Сары. Она каталась на велосипеде, испугалась злой дворовой собаки и взобралась на дерево. Нужно было отвести ее домой. По дороге я случайно повстречался с Сарой. Она сказала, что я спас их девочку и потому должен обязательно зайти к ним в усадьбу. Я был против. Я вскочил в седло мотоцикла и умчался в лагерь. Я ведь сказал, это был для меня очень тихий день, и все было предельно ясно. Свое неповиновение Саре я считал большим достижением.
Однако поздно вечером пришли несколько родственников Сары и рассыпались передо мной в благодарностях. И Сара была с ними. В час, когда я ее совсем не ждал, она, с маленьким букетом цветов в руке и с прелестной улыбкой на устах, стояла у входа в мою палатку.
Наши гости собрались на центральной площадке лагеря под большим фонарем. Сара держалась немного поодаль.
Я забился в темный угол. В руке у меня были подаренные ею цветы, а в душе — неясное беспокойство. Я с тревогой думал, будто опытный капитан, различивший на ясном и чистом небе отдаленные облачка, свидетельствующие о приближении бури: «В эту ночь случится что-то из ряда вон выходящее!» Я хотел бежать оттуда и не возвращаться в лагерь до утра. К моим причудам все уже привыкли. Даже Сара, скорее всего, не обиделась бы. Но сдвинуться с места было выше моих сил.
Я находился в таком темном месте, что со стороны меня не было видно. Оттуда я без страха быть обнаруженным следил за Сарой, за выражением ее лица, освещенного светом большого фонаря. Она улыбалась. Кругом царила суматоха. На минуту я потерял лицо Сары из виду. Но оно продолжало стоять у меня перед глазами.
— Вы любите цветы, господин Зия, так же как лунный свет? — послышался вдруг ее голос.
Я вздрогнул и повернул голову. Сара стояла почти рядом со мной и, улыбаясь, смотрела на букет в моей руке.