IV. Наконец последний в ряду «несокрушимых» доводов Адлера против материализма: по Ленину, ощущение является доказательством существования реальности вне сознания. Но рассуждение Ленина — явное petitio principii, основанное на вере, «так как лишь уже зная, что объективный мир существует вне и независимо от сознания, можно сказать, что ощущения его отражают» (138). Лениным «ощущения сначала рассматриваются как отражения самостоятельно существующей реальности, а затем на основании того, что ощущения суть отражения, делается заключение, что реальность должна существовать сама по себе, так как в ином случае она не могла бы и быть отражаемой» (135–136).
Нетрудно заметить, что все это рассуждение целиком и полностью должно быть возвращено отрицающим существование внешнего мира, так как, утверждая на основании наших ощущений, что не существует реальности вне сознания, они допускают явное petitio principii. Лишь зная вопреки непосредственному опыту, что нет объективной реальности, можно говорить, что ощущения не являются ее отражениями. Но дело в том, что материалистический переход от ощущения к реальности основывается отнюдь не на petitio principii, а на принципе причинности, идеалистическое же утверждение есть измена принципу причинности, той самой причинности, которая, но мнению Адлера, составляет существеннейшую черту научного мышления нового времени (41). Адлер учитывает это соображение. Допущение вещи в себе, по его мнению, коренится «в психологическом принуждении нас мыслить причину еще там, где понятие причины уже лишено всякого смысла…» (126). Подобно вопросу о причине восприятий можно было бы спросить о причине материи, и так до бесконечности. Это-де — «пустая игра формой причинности», являющейся в действительности лишь формой опыта. Критицист останавливается на опыте, материалист тоже останавливается, но на примышленной материи.
О причине материи спрашивали материалистов задолго до Адлера попы и поповские прихвостни всех мастей, и вопрос этот достаточно вразумительно, хотя и в теологической оболочке разрешен был уже Спинозой, понимавшим, почему к природе как бесконечной всеобщности неприменима иная форма причинности, кроме causae sui. Что же касается возможности остановиться на восприятиях и их рассматривать как беспричинные, то этот аргумент Адлера основывается на новом petitio principii. В самом деле, предпосылка этого утверждения — ограничение причинности сферой субъективно-трактуемого опыта — уже предполагает, что восприятия рассматриваются не как отражения объективной реальности, а как самодовлеющие. Иначе форма причинности в опыте была бы лишь свидетельством в пользу формы причинности вне опыта.
Мы закончили ознакомление с аргументами, приводимыми Адлером. Но выполняли мы эту скучную обязанность не только для того, чтобы продемонстрировать вздорность и ничтожество этих «аргументов», но и для того, чтобы читатель знал, о чем умалчивает Адлер, «опровергая» теорию отражения, чего не упоминает, что тщательно обходит господин Адлер. А секрет отважных похождений социал-фашистского Мальбрука против марксистско-ленинской теории познания заключается в том, что он не посмел ни одним словом помянуть, ни одним доводом задеть действительные доказательства, подлинные устои нашей теории познания. Вся критика Адлера попадала «мимо Федора в стенку». Шумом своей столь же пустой, сколь и вредной болтовни о теории отражения Адлер отвлекает внимание от действительных краеугольных камней этой теории.
Адлер, «опровергая» марксистско-ленинскую теорию познания, припрятал два «пустячка»: диалектику и практику. Господин Адлер, руки на стол! Вам конечно не впервые попадаться с поличным, но этот номер не пройдет! Вы «опровергали» теорию отражения, какою вы хотели бы ее видеть. Вы «слегка подчистили» теорию отражения так, что от нее осталась лишь бледная тень, а затем очень храбро сражались с этой тенью, вызывая сочувственные, поощряющие возгласы философской реакции и презрительный смех марксистов.
Вы делали вид, что бьете марксистскую теорию познания и подальше обошли диалектику. Но «диалектика и есть теория познания… марксизма»[74]. Но диалектика и теория познания материализма — это одно и то же[75]. Вы делали вид, что камня на камне не оставляете от марксистской теории познания, и ускользнули в кусты от принципа практики. Но «вопрос о том, свойственна ли человеческому мышлению предметная истина, вовсе не есть вопрос теории, а практический вопрос. На практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и силу, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолированного от практики, есть чисто схоластический вопрос»[76]. «Человеческая практика доказывает правильность материалистической теории познания, — говорили Маркс и Энгельс, — объявляя схоластикой и философскими вывертами попытки решить основной гносеологический вопрос помимо практики». «Если включить критерий практики в основу теории познания, то мы неизбежно получаем материализм…»[77].