Мы отметили выше, что Маркс и Энгельс в своем понимании социальной революции сочетают ее объективные и субъективные предпосылки. В учении о пролетарской, коммунистической революции это сочетание получает дальнейшее развитие и конкретизацию. Пролетарская революция предполагает, во-первых, определенное состояние производительных сил — «крупную промышленность» («только при крупной промышленности становится возможным уничтожение частной собственности») и, во-вторых, определенное состояние пролетариата. Присвоение пролетариатом наличной совокупности производительных сил прежде всего «обусловлено объектом присвоения, производительными силами… далее, это присвоение обусловлено присваивающими индивидами» (57). Или в другом месте: существующее положение вещей «может быть уничтожено конечно только при наличии двух практических предпосылок. Чтобы стать «невыносимой силой», т. е. силой, против которой совершают революцию, необходимо, чтобы оно превратило массу человечества в совершенно «лишенных собственности» людей, противостоящих в то же время существующему миру богатства и образования, что — как то, так и другое — предполагает огромный рост производительной силы, высокую ступень ее развития. С другой стороны, это развитие производительных сил… есть абсолютно необходимая практическая предпосылка еще и потому, что без него лишь обобщается нужда, а с нуждой должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и значит должна была бы воскреснуть вся старая мерзость…»(25). «И если налицо нет этих материальных предпосылок (мы обращаем внимание на это, имеющее большое методологическое значение понимание и «субъективных» предпосылок как материальных. — В. В.) полного переворота, а именно: с одной стороны, существующих производительных сил, а с другой — образования революционной массы, восстающей не только против отдельных сторон прежнего общества, но и против самого прежнего «производства жизни», против «всей деятельности», на которой оно базировалось, — если этих материальных предпосылок нет налицо, то, как доказывает история коммунизма, для практического развития не имеет никакого значения, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота» (29).
Марксистское учение о пролетарской революции с самого начала со всей остротой ставило вопрос о «субъективном факторе». Революционное учение Маркса глубоко чуждо люксембургианской теории автоматического краха капитализма с ее недооценкой роли «субъективного фактора» — организованности и боевой готовности рабочего класса.
Никогда основоположники марксизма не ставили схоластического вопроса, который возникает лишь для противников революции, — вопроса о том, какой именно определенной высоты должно достигнуть развитие капиталистического производства, чтобы служить достаточной предпосылкой коммунистической революции. «Мы показали также, что в настоящее время индивиды должны уничтожить частную собственность, потому что производительные силы и формы общения развились настолько, что стали при господстве частной собственности разрушительными силами, и потому что противоположность между классами достигла своих крайних пределов» (427).
Социал-предатели могут обвинять Маркса в склонности к «большевистским экспериментам», но им не опровергнуть того, что даже в условиях крайне отсталой Германии того времени для основоположников марксизма вопрос о пролетарской революции не был отдаленной «музыкой будущего». Они исходили из необходимости во всей работе по организации и воспитанию пролетариата руководствоваться перспективой подготовки к пролетарской революции, как к задаче, которой подчинены все остальные виды и формы борьбы. Вопрос о степени распространения капиталистического производства имеет для Маркса смысл не только как вопрос о развитии производительных сил, но и как вопрос о наличии достаточно многочисленного и революционного организованного пролетариата, способного совершить революцию, тогда как для социал-демократов постановка этого вопроса — лишь предательский маневр для обоснования необходимости удержать пролетариат от революции. Руководствуясь решающим методологическим принципом, сформулированным во время подготовки «Немецкой идеологии» в «тезисах о Фейербахе», — о практике как высшем критерии истины, — Маркс и Энгельс считали победоносную практику пролетарской революции единственным надежным критерием зрелости ее предпосылок. Совершив революцию, пролетариат доказывает и свою зрелость и зрелость объективных условий для построения коммунистического общества.