Герман прочитал Агоду и зевнул. Он поднял бокал и отмерил десять капель по числу казней египетских. Тамара хвалила Ядвигины кнейдлах. Какая-то рыба из Гудзона или из другой реки заплатила жизнью за оказанную ей честь: поедая рыбу, Герман, Тамара и Ядвига вспоминали о чудесах исхода из Египта. Курица не пожалела своей шеи в память о пасхальной жертве[154].
В Германии и даже здесь, в Америке, возникали партии неонацистов. Во имя Ленина и Сталина коммунисты устраивали погромы в Китае и Корее. В пивных Мюнхена те, кто недавно играл черепами еврейских детей, теперь потягивали пиво из высоких кружек и мурлыкали марш штурмовых отрядов. В Москве расстреляли последних еврейских писателей[155]. Еврейские коммунисты в Нью-Йорке, Париже, Буэнос-Айресе превозносили убийц и поносили вчерашних вождей. Истина? Она не здесь, а в Джамбуле, на клочке земли посреди раскаленной пустыни. Здесь даже идеи ворованные. Бог? Чей Бог? Еврейский? Бог фараона? Бог лягушек и вшей?[156]
Оба, Герман и Ядвига, упрашивали Тамару, чтобы она осталась ночевать, но Тамара уехала домой, пообещав вернуться завтра для подготовки второй трапезы. Она помогла Ядвиге помыть посуду и пожелала ей и Герману хорошего праздника.
Герман вошел в спальню и лег на кровать. Он не хотел думать о Маше, но мысли сами возвращались к ней. Чем она сейчас занимается? Вспоминает о нем? Она уже освободилась от тирании, которую называют любовью?
Зазвонил телефон. Герман вскочил и побежал, чтобы успеть поднять трубку, пока Маша не передумает. Он чуть не упал. Едва дыша, он крикнул:
— Алло!
Никто не ответил.
— Алло! Алло! Алло!
Он знал, что это Маша. Это ее старый трюк — звонить и молчать. Может, она просто хотела услышать его голос?
— Не будь идиоткой! Не молчи! — крикнул он.
Маша молчала.
— Это ты ушла от меня, а не я от тебя… — проговорил Герман, сам не понимая, что говорит.
Никто не ответил. Он подождал немного и сказал:
— Меня уже ничем не испугаешь.
После Пасхи книжный магазин реб Аврома-Нисона Ярославера опустел. Дни шли, а покупателей не было. Тамара снова ездила в Нью-Джерси сортировать пуговицы. Герман рылся в книгах, открывал то «Мидраш Танхума»[157], то «Кдушас Леви»[158], то «Мишна Брура»[159], то «Месилас Йешорим»[160]. Каждая книга повествовала о своем, но всякий раз основываясь на чужом мнении.
Раввин с рыжей бородой и в очках с толстыми стеклами тоже пришел покопаться в книгах. Он близоруко подносил пожелтевшие страницы к очкам, клал на страницы рыжую бороду и словно вдыхал текст, напечатанный шрифтом Раши[161]. Время от времени он вздыхал. Раввин уже успел рассказать Герману свою историю. Его жена и дети погибли от рук нацистов. Сам он доехал до Шанхая, где стал главой ешивы, в которой даже переиздавали комментарии Рашба[162] и Ритба[163]. Позднее японцы закрыли ешиву. Теперь у него есть молельня в Бруклине, но прихожане молятся только в субботу днем, а иногда и вообще не приходят. Тору не учат, вопросов не задают. Что он за раввин? Здесь священнослужители дают объявления в газетах. Приходится налаживать контакты с репортерами и даже платить им. Раввины и раввинши приглашают в гости безбородых писак, чтобы те поместили заметку о них в своей газетенке. Если не можешь пробиться, остаешься прозябать в своем углу. Но, слава Богу, здесь свободное государство. Просто тоскливо без общины, однако не стоит предъявлять претензии Владыке мира.
Раввин спросил Германа:
— Вы, должно быть, ученый-талмудист, да?
— Я учился.
— Тогда вы знаете, что «все, что сделал Бог, к лучшему»[164].
— Что хорошего получилось из гитлеризма?
— А что нам известно? Когда ребенку дают касторку, он плачет и не хочет ее пить, но отец знает, что нужно принять касторку, чтобы облегчить больной желудочек. Иначе малыш, не дай Бог, действительно заболеет. Все страдания — это испытание и очищение.
— Зачем очищение маленьким детям?
— Мы не в силах познать Всевышнего. Если бы мы понимали Бога, мы бы сами стали богом.
Раввин нашел книгу комментариев и хотел ее купить, но Тамара оценила ее слишком дорого. Раввин уже готов был согласиться, он стал шарить по карманам и обнаружил, что оставил дома бумажник. А может быть, его украли? В Нью-Йорке много воров. Раввин принялся почесываться под арбоканфесом, у него даже не было денег на метро. Герман отдал ему книгу в долг и добавил пару центов на метро. Раввин сказал:
154
На пасхальном столе находится кусочек курицы как напоминание о пасхальной храмовой жертве.
155
Выдающиеся советские еврейские писатели были расстреляны по делу Еврейского антифашистского комитета в Москве 12 августа 1952 г.
158
«Святость Леви» (
159
«Ясный закон» (
160
«Путь праведных» (
161
Шрифт Раши — разновидность еврейского курсива, возникшая в Средние века и использовавшаяся для публикации комментариев.
162
Акроним Шломо бен Адерета (1235–1310, Испания), раввина, автора галахических сочинений.
163
Акроним Йом-Това бен Авраама Ашвили (1250–1330, Испания), выдающегося комментатора Талмуда.