— Как там мама?
— Нет больше мамы, — ответила Маша.
Оба замолчали. Потом Маша спросила:
— Где ты? Я думала, ты будешь ждать меня дома.
— Боже мой! Когда это произошло?
— Недавно. Она не доехала до больницы. Ее последние слова были: «Где Герман?».
Они вновь замолчали. Потом Маша снова спросила:
— Где ты? Возвращайся скорее!
— Один знакомый пообещал привезти постельное белье, — проговорил Герман, удивленный и испуганный собственными словами.
— Что еще за белье? Иди домой!
— Хорошо, Маша.
Герман вышел из кафетерия, забыв отдать кассиру чек. Тот закричал вслед и рванулся догонять его. Герман бросил ему чек.
По дороге к Маше Герман понял, что поступил отвратительно. Нэнси Избель приедет в кафетерий и не найдет его, но сейчас Герман не мог оставить Машу одну. «И так все вкривь и вкось, — говорил он себе. — У меня гениально получается сводить с ума себя и окружающих».
Ночь была теплой, но Герман замерз. «Вот так умирают? — удивлялся кто-то внутри него. — Так просто и обыденно?» Германа трясло, он даже поднял воротник. Когда он дошел до переулка, его охватил страх. Ему было страшно подниматься по лестнице.
Герман рассчитывал застать у Маши соседей, но сквозь открытую дверь он увидел, что в квартире никого нет. Свет по-прежнему не горел. Герман вошел на кухню и увидел Машин силуэт. Герман подошел к ней, они молча стояли рядом.
— Я спустился купить лампочек, — сказал Герман, — но забыл ключ…
— Закрой дверь. Сейчас мне не нужны гости, — почти прошептала Маша.
Герман закрыл дверь с неловким ощущением того, что однажды он уже это переживал. Но когда? Во сне? В своих фантазиях? «Да, скорее всего, мне это снилась сегодня ночью», — решил он. Герман взял Машу за руку, рука была холодной.
— Может, у тебя есть свечи? — спросил он.
— Зачем? Нет, не надо.
Герман повел ее к себе в комнату, и она пошла за ним. Там было немного светлее, чем в других местах. Он уселся на стул, а Маша присела на краешек кровати. Герман спросил:
— Кто-нибудь уже знает?
— Кто? Никто не знает.
— Позвонить раввину?
Маша не ответила. Герман подумал было, что в своей скорби она пропустила его слова мимо ушей, но вдруг она сказала:
— Герман, я этого не вынесу!
— С такими делами связаны формальности, да и деньги нужны.
— Да, я знаю.
— Где раввин? Еще в санатории?
— Я оставила его там, но ему нужно было куда-то лететь, уже не помню куда.
— Попробую позвонить ему домой. У тебя есть спички?
— Где моя сумка?
— Если ты принесла ее домой, я ее найду.
Герман встал и пошел искать Машину сумку. Он передвигался на ощупь, как слепой, искал на столе, на стульях в кухне, хотел пойти в спальню, но испугался. Может быть, Маша оставила сумку в больнице? Герман вернулся к Маше.
— Не могу найти твою сумку.
— Она где-то здесь, я доставала из нее сигареты.
— Я позвоню раввину. Мне нужна спичка или свеча.
— Подожди!
Маша встала. Оба принялись шарить в темноте. Упал стул, и Маша поставила его обратно. Глаза Германа стали привыкать к потемкам. Он вошел в ванную и по привычке нажал на выключатель. Стало светло, он увидел Машину сумку на крышке бельевой корзины. Видимо, воры забыли выкрутить лампочку на аптечном шкафчике.
Герман взял Машину сумку, удивленный ее тяжестью, и уже издали прокричал, что в ванной светло и что он нашел сумку. Он посмотрел на себя в зеркало. Бледное лицо, впалые щеки, густо поросшие щетиной. Воротник пропотел и измялся. Герман взглянул на часы, но он забыл их завести, и они остановились несколько часов назад.
Маша подошла к открытой двери. Бледная, изменившаяся в лице, с взлохмаченными волосами, она часто моргала. Герман подал ей сумку. Он почему-то стеснялся ее и разговаривал несколько отстраненно, как религиозный еврей, которому запрещено смотреть на женщин.
— Надо выкрутить эту лампу и ввернуть ее рядом с телефоном, — сказал Герман.
— Зачем?
И Маша пошла обратно.
На сей раз Герман аккуратно выкрутил лампочку, прижал ее к груди и пошел осторожно, чтобы не испортить во второй раз. Он испытывал чувство благодарности к Маше за то, что она не кричит, не плачет, не бьется в истерике. Герман ввернул лампочку в торшер у телефона и на мгновенье почувствовал удовлетворение, когда свет снова загорелся. Он позвонил раввину, ответила женщина:
— Рабби Лемперт только что улетел в Калифорнию.
— Может быть, вы знаете, когда он вернется?