— Что здесь спрашивать?
— И не спрашивай. Я знала, что праведники существуют, но никогда бы не поверила, что дети, маленькие дети, могут быть праведниками. Они повзрослели за одну ночь. Не ели ни кусочка моего хлеба, потому что хотели оставить его для меня. Они шли на смерть, как святые. Души существуют, а Бога нет. Не спорь со мной. Это так. Это мое убеждение. И да будет тебе известно, что Довидл и Йохведл приходят ко мне, не во сне, а наяву. Ты, конечно же, подумаешь, что я сошла с ума, но меня это не волнует.
— И что они говорят?
— О, разные вещи. Там они снова стали детьми… Что ты собираешься делать? Разведешься со мной?
— Нет.
— А мне тогда что делать? Переехать к твоей польке?
— Для начала тебе нужна квартира.
— Да, у них нельзя оставаться.
Глава четвертая
«Это смешно, смешно, — думал про себя Герман. — Это настолько трагично, что даже смешно».
Герман перешел Четырнадцатую улицу, разговаривая сам с собой. Он оставил Тамару у дяди, а сам намеревался ехать к Маше. Позвонил ей из кафе и сказал, что нашелся его дальний родственник из Цевкува. Даже имя ему придумал: Файвл Лембергер, бывший учитель Талмуда лет шестидесяти. Скептичная Маша спросила: «А может, это Хава Краковер[47], твоя прежняя любовь, женщина лет тридцати?» Герман ответил: «Если ты хочешь, я вас познакомлю».
Теперь Герман зашел в аптеку, чтобы позвонить Ядвиге. Все кабинки были заняты, и Герману пришлось ждать. Его удивляло не столько само случившееся, сколько то, что во всех своих фантазиях, проигрывая разные варианты поворота событий и возможные совпадения, он никогда не мог себе представить именно этого. А может, он просто не помнит? Может быть, и дети тоже воскреснут? Раз уж высшие силы играют с ним, они вскоре опять что-нибудь выдумают. Но что? «Ладно, их не перехитрить! — решил Герман. — У них есть бесчисленные способы удивить человека. Если уж они придумали Гитлера и Сталина, от них всего можно ожидать…»
Герман ждал десять минут, но все кабинки были по-прежнему заняты. Один говорил и жестикулировал, будто его собеседник на другом конце провода мог его видеть, другой шевелил губами без остановки, произнося монолог, третий при разговоре все время затягивался сигаретой и пересчитывал мелочь с готовностью продолжать беседу. Какая-то девушка смеялась, то и дело поглядывая на красные ногти на левой руке, как будто разговор касался этих ногтей, их формы и цвета… Возникало впечатление, что от всех звонящих требовали объяснений, оправданий или отговорок. Лица попеременно выражали насмешку, серьезность, любопытство и заботу.
Дверь в кабинку открылась, и Герман вошел внутрь. Несколько секунд он вдыхал запах и тепло другого человека, потом набрал номер. Ядвига тут же сняла трубку, словно все время провела у телефона в ожидании звонка Германа.
— Ядзя, darling[48], это я, — сказал Герман.
— Да, да!
— Как дела?
— Откуда ты говоришь?
— Из Балтимора.
Ядвига немного помолчала.
— Это где? Ладно, все равно.
— В паре сотен миль от Нью-Йорка. Слышно хорошо?
— Да, хорошо.
— Вот, пытаюсь торговать книгами.
— И что, покупают?
— Трудновато, но покупают. А иначе кто будет за меня платить квартплату? Как ты провела день?
— Ну, я постирала белье. Здесь все так пачкается, — сказала Ядвига, видимо не отдавая себе отчет в том, что каждый раз говорит одно и то же. — Местные прачечные рвут белье в клочья.
— Как там птички?
— О, болтают. Они целый день рядышком, целуются друг с другом.
— Везет им. Я сегодня переночую в Балтиморе. Завтра еду в Вашингтон. Это еще дальше, но я тебе позвоню. Для телефона расстояний не существует. Электричество передает голос со скоростью триста тысяч километров в секунду, — говорил Герман, сам не понимая, в чем заключается смысл этой лекции. По всей видимости, он хотел показать Ядвиге, как далеко он уехал и как мала вероятность того, что он скоро вернется домой.
При разговоре по телефону Ядвига словно менялась: было тяжело вытянуть из нее хоть слово. Она все еще немного боялась этого аппарата.
В тишине Герман слышал, как щебечут попугаи.
— Ты меня слышишь? — спросил он.
— Да.
— К тебе кто-нибудь заходил? Я имею в виду соседок…
— Что? Никого не было. Но кто-то звонил в дверь. Я открыла на цепочку, за дверью стоял молодой человек с машиной, которая всасывает пыль. Он хотел мне показать, как она работает, но я сказала, что без тебя никого в дом не пускаю.
47
Каламбур, основанный на том, что фамилия Лембергер происходит от слова «Лемберг», австрийского названия Львова, центра Восточной Галиции, а фамилия Краковер — от Кракова, центра Западной Галиции.