— Правильно сказала. Он может быть продавцом пылесосов, а может оказаться вором и убийцей.
— Я его не пустила.
— Хорошо. Чем будешь заниматься вечером?
— Ну, помою посуду. Поглажу твои рубашки.
— Ладно, пока.
— Когда ты позвонишь?
— Завтра.
— Где будешь ужинать?
— В Филадельфии, то есть в Балтиморе, здесь полно ресторанов.
— Не ешь мяса. Испортишь желудок.
— Не буду, пока.
— Ложись спать не поздно.
— Хорошо, пока.
— Когда вернешься домой?
— Послезавтра, не раньше.
— Приезжай, без тебя тошно.
— Я тоже скучаю. Я привезу тебе подарок.
И Герман повесил трубку.
«Добрая душа, чистая душа, — думал он про себя. — Как так получается, что в этом распущенном мире существуют такие добрые создания? Это загадка, разве что придется поверить в переселение душ… — Герман вспомнил Машино утверждение о том, что у Ядвиги может быть любовник. — Это неправда, неправда! — разозлился он от этой мысли. — Она совершенно неспособна лгать…»
При этом Герман представил себе, как какой-то поляк сидит сейчас рядом с Ядвигой. Пока она говорила с Германом, тот стоял позади нее и проделывал всякие подлые штучки, хорошо знакомые самому Герману.
«Да, можно быть уверенным только в смерти, — вспомнил Герман чье-то выражение. — Мы ищем удовлетворения потребностей собственного тела, пренебрегая душой ближнего. — Размышляя, Герман перефразировал изречение рабби Исроэла Салантера[49]. — Если ты будешь честен, мне будет легче тебя обмануть. Наверное, в этом и заключается цель всех проповедников и блюстителей морали…»
Герман вспомнил о рабби Лемперте. Если сегодня раввин не получит главу, он может уволить Германа раз и навсегда. Скоро Герману придется снова вносить квартплату в Бронксе и в Бруклине… «Я сбегу! Сбегу. То, что сегодня произошло, это уже слишком! Это меня прикончит».
Он спустился по лестнице в метро. Какая духота! Что за липкая жара! Негры носились взад-вперед, в их криках было что-то нью-йоркское и африканское одновременно. Женщины в платьях с мокрыми подмышками толкали друг друга пакетами и коробками. Их глаза сверкали от сдерживаемой ярости. Вы хотели развитие техники, так получайте развитие техники, жарьтесь в аду, который вы создали сами! Герман полез в карман брюк за платком, но платок тоже промок.
На платформе теснился народ, тела плотно прижаты, все мысли сосредоточены на одном — занять место. Поезд подъехал быстро, со свистом, словно собираясь промчаться мимо станции. Вагоны были набиты битком. Толпа ринулась к открывшимся дверям, прежде чем выходящие пассажиры успели выскочить из вагона. Неуемная сила втиснула Германа в вагон. На него давили чужие тела, бедра, груди, локти. «Словно меня похоронили заживо, — размышлял кто-то внутри Германа. — По меньшей мере, здесь исчезает иллюзия свободного выбора. Здесь человек подобен камню, лаве, метеориту в космосе».
Герман стоял в тесноте и завидовал высоким людям, чьи головы торчали из толпы. На них наверняка дуют вентиляторы. Так жарко не было даже летом на сеновале. Такая толкотня была, наверное, только в товарных вагонах, которые везли евреев в газовые камеры…
Герман закрыл глаза. Что теперь делать? С чего начать? Тамара приехала без денег. Она получит материальную поддержку от «Джойнта», но только при условии, что скроет тот факт, что в Америке у нее есть муж. Она заранее предупредила, что не намерена обманывать американских филантропов… А как Герман сможет вести жизнь двоеженца, к тому же имеющего любовницу? Его посадят на пару лет в тюрьму и только потом депортируют в Польшу.
«Мне нужен адвокат! Нужно срочно обратиться к адвокату! — подумал Герман. — Но как объяснить американскому адвокату всю ситуацию? У них на все простой ответ: кого ты любишь? Разведись с другой… Покончи с этим делом… Найди работу… Сходи к психоаналитику…»
В своих фантазиях Герман увидел, как судья выносит ему приговор, тыча в него указательным пальцем:
— Ты злоупотребил нашим американским гостеприимством…
Тамара упомянула было в разговоре, что готова развестись, но потом как-то передумала. Он, Герман, успел заверить ее в том, что живет с Ядвигой исключительно из благодарности… Я — мошенник, ужасный мошенник! Мне нужны все трое, это постыдная правда. Как развестись, когда она была мне верна все эти годы? Она мать моих детей… Пусть даже мертвых детей… Они приходят к ней… Она живет только своим прошлым. Она похорошела, стала спокойнее и интереснее… Она прошла через ад пострашнее, чем Маша. Развестись с Тамарой означало отправить ее к другому мужчине… Любовь? Они используют это слово так, будто бы у него есть четкое и ясное определение. На самом деле до сих пор никто не знает, что означает это слово…
49
Исроэл Салантер (1810–1883) — литовский раввин, основатель движения мусар, подчеркивающего моральный аспект иудаизма. Оригинал перефразированного изречения звучит так: «Физические потребности моего ближнего — это потребности моей души».