— Значит, ты еще любишь меня?
— Этого я не говорила.
— За все годы у тебя не было мужчины? — спросил Герман с дрожью в голосе, стыдясь своих собственных слов и того смятения, которое они в нем вызывали. Ему показалось, что Тамара вот-вот разозлится на него и закричит, но Тамара только кашлянула.
— Зачем тебе это знать?
— По крайней мере, я имею право знать правду.
— Нет никакой правды.
— Брось эту философию. Отвечай просто и ясно.
Тамара помедлила.
— А что бы было, если бы у меня кто-то был? Ты выпрыгнешь из кровати и пойдешь пешком в Нью-Йорк?
— Нет, Тамара, я даже не стану тебя осуждать. Со мной ты можешь быть абсолютно откровенной.
— А потом будешь называть меня проституткой или не знаю кем еще.
— Нет. Раз ты не знала, что я жив, о какой проституции может идти речь? Самые праведные жены после смерти мужей снова выходят замуж.
— Да, верно.
— Так каков твой ответ?
— Почему ты так дрожишь? Ты совсем не изменился.
— Отвечай ясно и четко! — велел Герман.
— Да, у меня кто-то был.
Тамара выговорила это почти со злостью. Она быстро перевернулась на бок лицом к Герману и еще ближе пододвинулась к нему. Герман различил в темноте блеск ее глаз. Матрас принялся странно шуршать и трястись. Поворачиваясь, Тамара коснулась своим коленом колена Германа, и у него по спине побежали мурашки. Его сердце вздрогнуло, как перышко, и остановилось.
— Когда? Как?
— В России. Все там же.
— Кто это был?
— Мужчина, не баба.
В Тамарином ответе слышался сдерживаемый смех вместе с раздражением, даже презрением и злорадством. Герман с трудом выговорил:
— Один? Несколько?
Тамара нервно вздохнула:
— Тебе незачем знать все в подробностях.
— Если уж начала, рассказывай обо всем.
— Ну, несколько.
— Сколько?
— Правда, Герман, к чему это?
— Говори сколько!
— Подожди, сама не помню.
Наступила тишина. Тамара считала про себя. Германа пронизали боль, печаль и желание. Он лежал, стыдясь капризов собственного тела, возбуждения и мимолетных прихотей того, что называют нервной системой. Он удивлялся разладу внутри себя самого. Одна половина его существа горевала о страсти, которую уже невозможно обрести заново, о предательстве, которое, каким бы маленьким и ничтожным оно ни было по сравнению со всеми злодеяниями мира, оставит пятно греха на всех грядущих поколениях. Другая половина его существа жаждала погрузиться в порок, испить до дна и усугубить этот позор. Он услышал Тамарин голос:
— Трое.
— Трое мужчин? Ну…
— Я не знала, что ты жив. Ты плохо обращался со мной. Все эти годы ты мучил меня. Ты ушел от детей, отправился изучать философию.
— Да, да.
— Я знала, что, если бы ты был жив, ты бы сделал то же самое. И ты поступил так же — женился на маминой прислуге.
— Ты знаешь, в каких обстоятельствах.
— У меня тоже были свои обстоятельства.
— Ну ты и проститутка!
У Тамары вырвалось нечто, похожее на смех.
— Разве я не говорила?
И она протянула руки к Герману.
Герман погрузился в тяжелый сон, но кто-то разбудил его. Он открыл глаза и в темноте не мог понять, кто его будит. Он даже не мог вспомнить, где находится. Это Ядвига? Или Маша? Голос показался ему чужим и знакомым одновременно. «Я связался с какой-то незнакомой женщиной? — спросил себя Герман. — И где я?» Его охватила амнезия, продлившаяся всего несколько секунд. Ах да, это Тамара! Он спросил:
— Что тебе нужно?
— Я хочу, чтобы ты знал правду. — Тамарин голос звучал торжественно и немного дрожал, словно она едва сдерживала слезы.
— Какую правду?
— Правда в том, что у меня никого не было. Никаких трех мужчин, ни одного и даже ни половины, — сказала Тамара. — Никто даже пальцем до меня не дотрагивался. Это чистая правда!
Герман задумался и припомнил. Тамара не лежала, а сидела на кровати. В темноте он ощутил ее настороженность и решимость не дать Герману заснуть, пока тот ее не выслушает. Его охватила злость и отвращение. Он произнес:
— Ты лжешь!
— Не лгу. Я тебе сказала об этом при нашей первой встрече, но заметила твое разочарование. Что ты за извращенец?
— Я не извращенец.
— Мне жаль, Герман, но у меня никого не было. Я чиста, как в день нашей свадьбы. Я говорю, что мне жаль, потому что, если бы я знала, что ты почувствуешь себя обманутым, я бы, наверное, сделала это ради тебя. Желающих было хоть отбавляй.