— Рабби Лемперт, мне очень жаль, но, если так произошло, я отказываюсь от работы. Вы мне ничего не должны за то, что я сделал до этого.
— А чем это мне поможет? Я рассчитывал на вас. Я верил в вашу аккуратность. Почему вы невнимательны? Я вас нанял для того, чтобы вы делали research[133] и не выставляли меня перед всем миром дураком и невежей. Вы сами знаете, что я busy[134] и…
— Не знаю, какие ошибки я допустил, но если они есть, я больше не вправе заниматься этой работой.
— Где мне теперь взять нового человека? У вас были тайны от меня, что это за тайны? Если вы любите женщину, в этом нет греха. Я не фанатик и не выискиваю грехи. Я принял вас как друга и открылся перед вами, но вы мне втюхали историю с земляком, жертвой Гитлера и другие глупости. Здесь, в Америке, у людей нет секретов. Все знают, чем занимается и президент, и каждый из нас. Здесь тайны есть только у гангстеров. Не хочу вас обижать, это свободная страна, но почему я не могу знать, что у вас есть женщина? По меньшей мере, у меня есть право пожелать вам счастья.
— Конечно. Большое спасибо.
— Почему вы говорите так тихо? У вас болит горло?
— Нет, нет…
— Я вас предупреждал много раз, что не могу работать с человеком, который не хочет дать мне свой адрес и телефон. И потом, вы же не Аль Капоне, а я не — как его зовут? — Датч Шульц[135]. Мне нужно сейчас же к вам заехать, скажите, где вы живете. Может быть, мы сможем что-то исправить, они согласны подождать с публикацией несколько часов.
— Я живу не здесь, а в Бронксе…
Герман почти шептал в трубку. У него пересохло горло, язык прилип к нёбу. На лбу и на шее проступил пот. Он почувствовал, как намокает рубашка. Раввин подождал немного.
— Снова в Бронксе? Где в Бронксе? Я вас решительно не понимаю.
— Не буду вам объяснять. Здесь я только временно.
— Временно? Моя мама говорила: в тихом омуте черти водятся. Что с вами? У вас две жены?
— Может быть.
— О’кей, а когда вы будете в Бронксе?
— Сегодня вечером.
— Дайте мне адрес. Раз и навсегда! Пора положить конец этой ерунде!
Герман, поколебавшись, дал Машин адрес. Он прикрыл трубку рукой, чтобы его слова не были слышны на кухне.
— Во сколько вы там будете?
Герман ответил.
— Это точно или вы опять меня обманываете?
— Нет, я буду там.
— О’кей, я подъеду. И не нервничайте. Я не отберу у вас вашу жену. Если я работаю с кем-то, я имею право прийти к нему домой поздороваться. И вообще, я — раввин, а не случайный прохожий. Я бы мог сделать для вас больше, чем вы думаете, если бы вы прекратили свои выходки.
— Спасибо, увидимся позже, гуд бай.
Герман вернулся на кухню и увидел Ядвигу. Она вышла из гостиной, ее лицо и глаза все еще оставались красными. Она стояла, уперев руки в боки, и смотрела в сторону коридора, по всей видимости прислушиваясь. Герман услышал, как госпожа Шраер спрашивает Тамару:
— А как вас отправляли? Эшелонами?
— Я бежала, — ответила Тамара.
— Мы ехали в вагонах для скота. Путь занял три недели. В вагоне люди толпились, как сельди в бочке. Чтобы справить нужду, простите меня, надо было делать это в окно. Представьте, мужчины и женщины — все вместе. Как мы это вынесли, мне никогда не понять, но некоторые не доехали. Слабые умерли стоя. Мертвых просто выбрасывали из поезда. Вот так большевики переправляли беженцев в Россию. Мы приехали в лес, стоял жуткий мороз, нужно было рубить деревья, чтобы из них построить барак. Мы рыли ямы в снегу и спали в них.
— Я знаю. Мне все это хорошо знакомо, — ответила Тамара.
— У вас есть родственники здесь? — спросил мистер Пешелес у Тамары.
Тамара немного помедлила.
— Дядя и тетя, они живут на Ист-Бродвее.
— Ист-Бродвей? А кем он вам приходится? — И Пешелес показал на Германа.
— А, мы друзья.
— Пойдемте вниз к миссис Шраер, мы тоже подружимся. От ваших разговоров о голодовке я проголодался. Мы покушаем, выпьем и поболтаем. Пойдемте с нами мистер… э-э-э… Бродер. В такой холодный день неплохо поговорить по душам.
— Мне нужно идти, — сказал Герман всем и никому конкретно.
— Мне тоже надо идти, — заговорила Тамара.
Ядвига как будто очнулась:
— Куда уходит пани? Пусть пани останется. Я приготовлю ужин.
— Нет, Ядзя, в другой раз. В другой раз.
— Ну, я вижу, что вы не принимаете мое приглашение! — воскликнул мистер Пешелес. — Пойдемте, миссис Шраер, в этот раз нам не повезло, но надежда умирает последней. Я хотел бы взглянуть на то, что вы пишите, и на ваши книги. Если у вас есть что-нибудь интересное, мы могли бы заключить сделку. Я, как вы видите, в некотором роде коллекционер. Кроме того…
135
Альфонсо-Габриэль «Аль» Капоне — знаменитый чикагский гангстер. Голландец Шульц — прозвище гангстера Артура Флегенгеймера.