Натиск протестанизма в пост-тоталитарной России идет параллельно со вторым пришествием туда же покамест еще чахоточного капитализма, рыночной экономики. Патриархия, разумеется, не отмежевывается от официального курса новой государственной власти. Возникает немыслимый при коммунистах тип: конфессиональный предприниматель, христианский бизнесмен. Представители Московской Патриархии всерьез изучают перспективу создания церковного банка5. Но банк функционирует на проценты от финансовых операций. Каноны православия не разрешают священнослужителям сдавать капитал в лихву и рост, о чем потенциальные банкиры в рясах предпочитают молчать. Социолог М. Вебер наблюдал сочетание виртуозности в сфере капиталистических деловых отношений с самой интенсивной набожностью, находя это явление характерным признаком протестантских сект и церквей. Но «капиталистическое хозяйство не нуждается более в санкции того или иного религиозного учения и видит в любом влиянии Церкви на хозяйственную жизнь… такую же помеху, как регламентирование экономики со стороны государства» (М. Вебер. Избр. произведения, М., 1990, с. 91).
Взросление рыночного общества в России станет еще одним поражением Православия. Почти все русские религиозные мыслители от К. Леонтьева, Достоевского, Вл. Соловьева, Льва Толстого до Н.Бердяева, искренне ненавидели буржуазно-капиталистическую цивилизацию, остро ощущали в ней угрозу для христианства, секуляризацию, обоготворение ширпотреба. Страх перед атеистическим капитализмом уже мелькает в средствах массовой информации (см. например, «Московские новости» №3, 1993, с. 7 «А»). Вместо того, чтобы «вести войско песен с прибоем рынка в поединок» (В. Хлебников), московская церковная элита по-прежнему заигрывает с апостолами рынка, открывающими режим наибольшего благоприятствования для еретического, с точки зрения православия, протестантизма. Однако если кто-либо из епископов, митрополитов или патриархов проповедует какую-нибудь еретическую доктрину, тогда прочие священно- и церковнослужители вправе и даже обязаны тотчас отделиться от них, причем, без какого-либо канонического наказания, наоборот, они достойны похвалы, ибо восстали против лжеепископата, по мере сил освободив Церковь от раскола, разделения (правило 15 св. Поместного собора Константинопольского (двукратного).
Но, порвав молитвенное общение с отступниками, где найдет главу преклонить прихожанин или пресвитер? Патриархия яростно противится передаче хотя бы одного храма верующим Свободной Церкви, нагло объявляя при солидной поддержке гражданских инстанций только себя единственной наследницей недвижимого имущества Церкви расстрелянных, подвижники которой не желали иметь ни с митрополитом Сергием, ни с его последышами никакого евхаристического контакта как с низменными предателями святой независимости Русского Православия. Заслуги патриарха Сергия председатель Совета по делам религий генерал-майор КГБ Г. Карпов оценил не за тридцать сребреников. По согласованию с Кремлем, чекистский куратор Церкви преподнес подшефному в белом клобуке по случаю его 77-летия 35 тысяч рублей, золотые карманные часы, несколько отрезов ткани, 10 бутылок коньяка, 10 бутылок шампанского, горы фруктов, банок икры, плиток шоколада. За сим посыпались, словно из рога Амалфеи: шикарные дачи, персональные государственные автомобили, спецвагон, харчи из кремлевского ларька, что принимать от язычников христианам запрещено. Мог ли кто-нибудь из советских архиереев с набитым номенклатурными яствами ртом хотя бы промычать против того, что сотни, тысячи храмов стерты с земли, зияют снесенными кровлями, используются в качестве клубов, планетариев, складов, отхожих мест?
Правило 12 Седьмого Вселенского собора определяет, чтобы епископ или игумен ни под каким видом никому не уступали движимые или недвижимые предметы храмовой или монастырской собственности: нельзя расточать то, что ты не собирал. Епископ, покорный в данном вопросе мирским властям, да будет изгнан из епископии, а игумен из монастыря!