Может только я и знал о его страданиях, когда по душевной глухоте отрёкся от него самый близкий и необходимый человек, надежда и опора в горе, отказал в последней радости и надежде – сын. Тогда Алесь заплакал от потери веры в близкого и любимого человека. Он так любил людей так им верил. И вдруг…
Этих «вдруг» было слишком много в его жизни, но они не сломили волю, не пошатнули его веру в людей и собственную доброту. Он никогда никого не хотел беспокоить. Страдая на последнем жизненном рубеже, он утешал и щадил близких, терпел сам, чтобы другим было легче и как на давних метельных дорогах подставлял плечо ослабевшим, делился последним сухарём, а когда не было и его, поддерживал советом и добрым словом.
В самые тяжкие годы, в людской мутной круговерти, его замечали сразу, ценили обязательность, точность, совестливость, трудолюбие, старательность и предлагали работу, о которой другие могли только мечтать. Он помогал не только друзьям, но и малознакомым землякам старался хоть чуточку облегчить жизнь. Казалось, что и сквозь пекло он прошёл бы с песней, спеша к людям, к добру. Помню, как после войны Пальчевский на попутном грузовике приехал ко мне на Слутчину, чтобы порадовать хорошей новостью, чтобы посоветовать, как защититься от новых невзгод. Когда до публикаций нам было ещё очень далеко, он жил литературой, писал в свободные минуты, верил, что всё продиктованное сердцем не пропадёт, дойдёт до людей, станет нужными им книгами. Его вера оправдалась.
На своих жизненных путях мы часто теряли друг друга, настойчиво искали и находили, радуясь, как самой счастливой удаче. В 1956 году работая в сельской школе Новосибирской области, я узнал, что Алесь в Минске и ищет меня.* Я сразу же написал и вложил в конверт три стишка, чтобы узнать его мнение. Ответ опередила телеграмма: «Стихи печатаются в №4 журнала «Маладосць». Это было для меня счастьем! А одно его слово - «Приезжай!» перевернуло мою жизнь. Я знал, мне есть на кого опереться, есть верный друг. И не ошибся. Он приютил меня в съёмной комнатёнке на Красивой улице, хлопотал о прописке, о работе, делился последним. Для начала дал переводить несколько рассказов литовских писателей для книги, которую готовил к печати. Радости и неудачи были у нас общие. Мы не разлучались, будто боясь снова потерять друг друга.
Алесь уже был редактором издательства, часто печатался и много писал. После работы закрывался в боковушке с единственным окошком в огород и работал далеко за полночь. Не всё получалось ровно, но и в маленьком рассказике и в густо заселённой персонажами повести всегда присутствовала правда жизни, личный опыт, знание людской души, сложных взаимоотношений бытия.
Он всё умел, всё перепробовал своими руками: на узеньких отцовских «гонях» (пашня), что в Прусинове звали «верацень», клал борозды одноконным плугом, был неутомимым пропагандистом культуры в первые советские годы, рабфаковцем и старательным студентом-филологом, журналистом, лесорубом и пилоправом, умел ставить дома в лапу и в немецкий угол, был вдохновенным преподавателем литературы и завучем младших классов. Детей он любил с особенной нежностью. Потому много писал про детей и для детей, многие годы работал в редакциях только детских изданий. Получая приличную пенсию, Алесь Пальчевский ещё шесть лет фактически на общественных началах был ответственным секретарём журнала «Вясёлка».
Не помню случая, что бы он кого-нибудь обидел. А на редакционных работников обижаются многие и часто. Он умел так отказать автору, что тот покидал редакцию без боли и обиды. Не было случая, что бы опоздал, не сдержал слова. Отчего он такой? – часто думалось мне. Ответ нашёл в его автобиографической повести «Тропинки». Работоспособность и доброта, бескорыстие и честность достались ему от вечного гарэтника (горемыки) отца и неграмотной матери. Они владели совершенной селянской педагогикой воспитания всех лучших человеческих качеств. Пальчевский никому не мог отказать в помощи: одалживал деньги (часто без отдачи) малознакомым, прописывал у себя молодых литераторов, ходатайствовал о пенсиях, добивался квартиры пожилой уборщице, занимался делами родного колхоза: помог проложить кратчайшую дорогу от Прусинова до Столбцов, за свой счёт огородил деревенское кладбище, в дополнение к пенсии каждый месяц посылал деньги своей бывшей соседке, а та и не знала, от кого они. Люди тянулись к нему: без приглашения шли отвести душу, исповедаться, отогреть сердце возле его ласкового огонька, посоветоваться и утешиться.