И тут его вдруг словно окатили ледяной струёй. Ибо как еще иначе передать тот страх, который охватывает человека, внезапно обнаружившего, что не по тропинке он шел, а по узенькой дощечке над головокружительной пропастью?..
Болван, какой же ты болван, приятель! Пока ты соображаешь, что с тобой произошло, пока отвлекаешься на разные глупости да банальности, Они, наверное, разбирают боевые бластеры из пирамид по сигналу тревоги и вот-вот ворвутся сюда, чтобы стереть в порошок непрошеного гостя! А ты, между прочим, еще не проверил, на месте ли у тебя лучевик…
Гал провел руками по комбинезону. Кобура оказалась на месте, пистолет – тоже. А значит, хватит валять дурака, пора переходить к решительным действиям, как и полагается отважному лазутчику в стане врага. И еще – командиру (помнится, полковник Анваров в спейс-училище говаривал: «Командир должен быть смелым и тупым, ребята!»)…
Гал вскочил и только теперь понял, что его окружает не сиреневый туман, а разреженная, слегка колышущаяся завеса, состоящая из множества тоненьких матовых волокон.
Его охватила самая настоящая паника. Может, пока он был без сознания. Пришельцы сумели извлечь его тело из спейсера, чтобы поместить в такую вот тюрьму? Может, никакой он не лазутчик, а самый обыкновенный пленник, с которым враги теперь могут вытворять что угодно: захотят – сразу четвертуют, а захотят – будут вытягивать все жилы, чтобы он выдал им, например, кодовые пароли систем распознавания ракет типа «свой – чужой»?..
Да что ты заладил, с досадой сказал он себе, «может», «может»… Гадалка по кофейной гуще и то категоричнее тебя! Не для того тебя сюда послали, братец, чтобы ты сидел сложа руки.
Гал решительно направился к «занавесу», но в самый последний момент остановился. Э-э, нет, так не пойдет… Помимо решительности, лазутчик обязан проявлять еще и осторожность: кто знает, из чего эта штука? Не из серной ли кислоты (он очень кстати вспомнил Рекса Ролдугина)?.. Нужно провести эксперимент. Жаль только – швырнуть в эту мразь нечем, ни кирпича под рукой, ни ботинок с ноги не стащишь.
И тут он вспомнил про лучевик. Вытащил его из кобуры, установил переключатель на самый малый радиус и провел по завесе длинной очередью, как бы вырезая в неизвестной субстанции дверцу. Раскаленный плазменный луч утонул в «занавесе», не оставив на нем никаких видимых следов. Гал снова надавил на спусковой крючок – с тем же результатом.
Что ж, сказал он себе, давай-ка мыслить логически.
Никаких проходов в «занавесе» не видно. Но ведь как-то я сюда попал? Остается предположить, что если эта завеса – нечто вроде темницы, то либо она пропускает физические объекты лишь в одну сторону (извне – вовнутрь), либо это какое-то силовое поле, которым меня окутали, словно коконом. И в том, и в другом случае это означает, что мне не выбраться отсюда. Хотя при попытке прорваться ничего страшного может не произойти – подумаешь, шарахнет разок каким-нибудь разрядом. Если кого-нибудь сажают в камеру – значит, хотят не убить, а использовать в дальнейшем. Таким образом, «занавес» должен быть устроен так, чтобы задержать меня, но ни в коем случае не убить… Логично? Весьма… А что, если у Чужаков своя логика? В конце концов Галу надоело «мыслить логически». Поэтому он подошел к «занавесу» и ткнул в него рукой. Рука исчезла из поля зрения, но боли он не почувствовал. Тогда он зажмурился и сделал шаг вперед (сердце все-таки испуганно скакнуло в груди). Сначала он ощутил слабое сопротивление, как это бывает, когда идешь по дну ручья, а потом опять стало свободно и легко.
Гал открыл глаза.
Он стоял внутри некоего замкнутого пространства-полости. Геометрии здесь не наблюдалось никакой. Видно, строители этого боевого звездного корабля понятия не имели о пропорциях. Во всяком случае, здесь не было ни коридоров, ни отсеков, ни ярусов.
Первое, что бросалось в глаза, – огромное множество валов (труб?), распорок и прочих продолговатых предметов разной толщины, которые образовывали причудливые «заросли». Временами они пересекались, сплетались и вновь расплетались, как быстрорастущие тропические лианы или щупальца гигантского спрута. И при этом они находились в постоянном движении: некоторые – вращались, другие – вибрировали, третьи – сжимались и растягивались подобно дождевым червям. «Щупальца» (или трубы) были самых разных цветов и оттенков, причем многие из них фосфоресцировали наподобие люминофоров.
Гал включил наружные микрофоны, но ничего не услышал: видимо, воздух или какая-либо другая звукопроводящая среда здесь действительно отсутствовала. Гробовая тишина. Как в космосе. И, как и в космосе, от этого становилось жутко – все-таки человек привык воспринимать звуки при виде движущихся предметов…
Эх, жаль, никакой аппаратуры под рукой нет, думал Гал, как зачарованный созерцая жуткое великолепие загадочных устройств (в том, что это были именно устройства, он не сомневался). Остается лишь запоминать.
Интересно, а где же инопланетяне с бластерами, которые в соответствии с космическими операми всех времен должны были бы набежать сейчас со всех сторон, чтобы попытаться уничтожить его, дерзко проникшего в их стан? Что-то никого не видно…
Гал растерянно огляделся.
Только теперь до него дошло, в какое безвыходное положение он попал. Едва ли он сможет узнать здесь что-то полезное и важное. А о благополучном возвращении к своим и думать не стоит.
Так зачем же его сюда послали? И кто именно – Командор, Кирилл Эмов или кто-то еще?
Эти вопросы вдруг всплыли в его сознании с такой пугающей отчетливостью, словно буквы были начертаны кровью на белой стене, и сколько Гал ни пытался запретить себе думать на эту тему, ничего у него не получалось.
Версии, сказал он себе. Какие у тебя есть версии? И тут же сам себе ответил: какие, к черту, могут быть версии у жука, на которого наступили тяжелым безжалостным башмаком? Послушно лежать и не дергаться… А у лошади, на которую навьючили тяжкий груз и которую, понукая, заставляют везти телегу? Лошадь обязана слушаться возницу и, задыхаясь, тянуть, тянуть, тянуть ее вперед, как проклятая!..
Однако надо что-то делать. В твоем распоряжении всего три часа – именно на столько времени хватит кислорода в твоих баллонах, и за это время ты должен собрать максимум информации о противнике. Ты ж теперь разведчик, Гал, а разведчик обязан добывать сведения… Поэтому не стой столбом, а давай-ка двигай короткими перебежками дальше. Может, там что-нибудь выяснится?
Гал взял короткий разбег, благополучно преодолел вязкую стену и оказался в следующем отсеке (если это можно было так назвать), который отличался от предыдущего «помещения» лишь тем, что здесь вместо «валов» и «труб» крутились толстые диски неправильной формы. Они крутились в разных направлениях и с разной скоростью, время от времени по ним словно пробегала мерцающая полоса света, и тогда скорость и направление вращения заметно изменялись. Что это – шестеренки какого-то неведомого механизма? Или система жизнеобеспечения экипажа вражеской спейс-базы?
Гал не собирался долго ломать голову над этими вопросами. Он решил рискнуть – он попытался сокрушить парочку ближайших «дисков» лучом пистолета. И поначалу ему это удалось. Диски разлетелись на множество кусочков волокнистого вещества, из которых потекла какая-то маслянистая жидкость.
Гал невольно съежился, ожидая, что вот-вот будет наказан за свои варварские действия. На всякий случай он даже отошел подальше от того места, где совершил свою маленькую диверсию, и отвернулся, глазея на диковинные загогулины с видом скучающего посетителя картинной галереи.
Однако никаких ответных реакции не последовало. Гал повернулся. Те диски, которые он только что разнес вдребезги, крутились как ни в чем не бывало на прежнем месте. Гал покачал головой и снова принялся палить из лучевика, превращая «диски» в жидкие лохмотья, словно сокрушал гигантские водяные грибы. На сей раз он даже и не подумал отойти в сторону. Некоторое время искромсанные куски извивались на «полу», потом их как бы окутало сизое облачко, и когда оно рассеялось, «диски» исправно функционировали на своем законном месте.