Он шел по тротуару мимо однотипных коттеджей, шел под липами, засунув руки в карманы и надвинув на глаза шляпу, – как разведчик в шпионских голофильмах. И он действительно чувствовал себя разведчиком, шагающим по чужой земле и не ведающим, чего ждать в следующую секунду: окрика «Стоять! Руки!» – или сразу выстрела в спину?..
Потом одноэтажные коттеджи кончились, и он вышел на небольшую площадь. Здесь было многолюдно – разумеется, с его точки зрения, ведь он уже неделю не видел людей. На самом же деле горожан на площади было совсем немного – десятка два. Слева виднелся вход в подземку. Справа стояли на стоянке междугородного экранобуса несколько пешеходов. Из бара на той стороне площади доносилась громкая музыка. В сквере, в центре площади, по дорожкам разгуливали голуби. Старик, сидевший на скамейке, подкармливал их булкой.
«Ну вот, а ты боялся», – подумал Гал. Он почувствовал, как уходит напряжение из скованных судорогой страха мышц. Даже особисты с их возможностями не могут поставить своих людей на каждом углу!..
Он прошел в сквер, опустился на скамью рядом со стариком, вытянул ноги и с удовольствием подставил лицо солнечным лучам. Хорошо…
– Не жарко вам в пиджаке, молодой человек? – услышал он дребезжащий старческий голос и приоткрыл глаза. – Погода-то какая стоит!
Старик смотрел на него, смешно приподняв седые брови.
– Да, погода, отец, что надо, – согласился Гал. – Только я после болезни, воспаление легких подхватил… Поэтому надо быть осторожным. Жар костей не ломит…
– Воспаление легких – дело серьезное, – кивнул старик. – Я-то вот тоже… На старости лет расхворался… И вот что интересно: казалось бы, хватит бояться старухи с косой, пожил вволю, не хуже других, а то и получше, чем некоторые, а поди ж ты, как болезнь привяжется – так страшно становится. Неужто, думаю, конец пришел? Неужто оттоптал свое на этой грешной земле?..
Гала будто какая-то муха укусила.
– Слушай, отец, – он даже выпрямился от волнения. – Значит, жить хочется?
– Хочется, ой как хочется, – закивал старик. – Вам-то, молодым, этого не понять. Не дорожат люди своей жизнью, покуда молоды, наоборот, стремятся побыстрее прикончить ее: спиртным опять же злоупотребляют, табаком, а то и похлеще – травку всякую пакостную покуривают или психотропами колются!.. Такова уж натура человеческая: никто не думает о бренности существования, все думают, что вечно будут жить…
– Ну а вот ты, отец, – сказал Гал, с любопытством наблюдая за реакцией старика, – если б тебе предложили вечно жить, ты согласился бы?
– Эхе-хе, молодой человек, – вздохнул старик. – Кто ж мне такое предложит? Господь Бог, что ли?
– Да нет, я так, теоретически, – настаивал Гал. – Предположим, была бы у тебя возможность получить в свое распоряжение вечность, согласился бы?..
Старик грустно покачал седой головой, будто сетуя на наивность своего собеседника, задающего такие дурацкие вопросы.
– Вечность? – переспросил он. – Если б в молодости дело было, я бы еще подумал, а сейчас – вряд ли, на кой она мне сдалась, вечность? Каждый свой срок должен знать, потому как ничто в мире не вечно… А вот годков десять еще бы пожить – это можно, это мы с полным удовольствием!..
Старик еще что-то говорил, но Гал его уже не слушал. Он снова откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза.
Вот тебе и ответ, подумал он. Только вот интересно узнать: большинство людей думает так же, как этот старик, или иначе? А какая, собственно, разница? Думать-то может всякий как угодно, пока его не коснулось, а когда это произойдет, окончательно и бесповоротно, и когда поздно будет что-либо менять – вот тут-то и проклянет человек и себя самого, и того, кто уготовил ему такую страшную участь!..
Гал вздрогнул и открыл глаза. Что-то переменилось в окружающем мире, он это кожей чувствовал.
Сверху, с голубого безоблачного неба, на площадь, как коршун, нацелившийся на цыпленка, бесшумно падал флайджер. У самого асфальта он окутался дымом и пламенем тормозных турбин, а когда дым унесло в сторону, Гал увидел, как из люков выпрыгивают люди в серых бронекомбинезонах и с лучевыми карабинами в руках.
Гал вскочил на ноги, еще не осознавая, что это именно к нему бегут спецназовцы. И вдруг почувствовал, что в спину ему упирается что-то тупое и твердое. Он осторожно повернул голову. Сзади стоял старик. В одной руке у него был древний крупнокалиберный «магнум», ствол которого и упирался в спину Светову, а другой что-то искал в своем кармане.
– Стой смирно, голуба, – приказал старик таким тоном, будто разговаривал с малым ребенком. – Руки отведи за спину, не то больно сделаю: пульки-то у меня особые, которые сами в цель попадают…
Гал завел руки за спину, чувствуя, как учащается Дыхание. Он знал: когда частота пульса достигнет ста пятидесяти ударов в минуту, в голове включится ускоритель (который он почему-то называл «замедлителем»).
– Что ж ты делаешь, отец? – сказал он укоризненно. – Они же убьют меня!
– Будешь хорошо себя вести – не убьют, – успокоил его старик. – Поверь мне, сам в этой системе до пенсии работал…
Гал скосил глаза и увидел – старик искал в своем кармане наручники. Наденет сейчас – и все, никуда уже не денешься… Значит, медлить нельзя.
Один из бегущих спецназовцев вскинул гранато-пистолет. Из ствола вырвалась вспышка, и совсем рядом со скамьей рвануло так, что заложило уши. Ударной волной пошатнуло и Гала, и старика, и давление в спину на мгновение ослабло. Этим-то мгновением Гал и воспользовался.
Он сделал шаг в сторону, одновременно отбивая левой рукой ствол «магнума». И тотчас же правой захватил кисть старика, положив руку с пистолетом на свое правое плечо. Сначала Гал хотел сломать руку бдительному пенсионеру; для этого достаточно было бы одного сильного рывка сверху вниз, но потом ему в голову пришла другая идея. Он чуть повернул руку старика влево, и ствол «магнума» оказался на одной прицельной линии со флайджером. Оставалось лишь взять пальцы старика в «замок» и сжать их.
Старик взвыл от боли, когда палец его надавил на курок. Раздался грохот, из ствола «магнума» вырвалось пламя. Старик не врал, пули у него действительно были самонаводящиеся.
Флайджер вспыхнул, и его пылающие обломки разлетелись по всей площади, выбивая зеркальные витрины магазинов и баров. Немногих прохожих, которые еще не успели сами упасть на асфальт, сбила взрывная волна.
Гал отшвырнул от себя старика и прыгнул в сторону. И правильно сделал: в том месте, где он только что стоял, пронеслась багровая трасса лазерного луча, сбривающая верхушки кустов. В конце ее траектории оказался припаркованный на стоянке турбокар, и площадь снова потряс взрыв.
Гал ринулся к той улочке, из которой вышел полчаса назад, но оттуда на площадь вылетел глиссер на воздушной подушке. Он встал поперек дороги, и из его распахнутой дверцы выскочили вооруженные люди.
Путь к дому был отрезан.
Гал бросился влево, но увидел, что уже все улицы, выходившие на площадь, перекрыты турбокарами и людьми в бронекомбинезонах.
Оставался один-единственный путь к бегству: станция подземки, и Гал, задыхаясь, бросился туда.
И тут наконец-то включилось «замедление», и восприятие сразу стало таким, какое бывает под водой, на большой глубине. Силуэты людей в комбинезонах сделались смазанными и нечеткими, и двигались они так, как будто никуда не торопились. Поэтому Гал и успел добежать до спуска в подземный вестибюль.
На ступеньках Гал оступился и кубарем, едва не сломав себе ребра, скатился ко входу в станцию. Это падение, как тотчас же выяснилось, спасло его: стеклянная вывеска со знаком подземки, находившаяся как раз на уровне человеческого роста, разлетелась от попадания пули на мириады мельчайших осколков.
Гал ударом ноги распахнул дверь. Люди, услышавшие грохот выстрелов, торопились побыстрее пройти через автоматы контроля. Гал подбежал к турникету, в прорезь которого эффектная блондинка только что вставила свой кард, и, оттолкнув ее, беспрепятственно пронесся по проходу. Когда блондинка закричала, он уже подбегал к эскалатору.