Выбрать главу

– Идиот! Скотина! Гад ползучий! Я же никогда не прощу тебе этого, слышишь?!

Но его уже никто не слышал: огонек на коробочке погас.

Гал с остервенением швырнул коммуникатор в грязь и с наслаждением раздавил его тяжелым каблуком. Он ругался самыми страшными и грязными словами, которые знал. Он проклинал весь этот мир, где так низко ценится жизнь человеческая, где одни могут пачками убивать других ради якобы самых чистых и благородных побуждений и где невозможно изменить этот страшный порядок, как нельзя оживить мертвых…

Кажется, потом он плакал, бил кулаками в огромный плоский бок «Шара», еще надеясь прорваться внутрь его, а когда понял, что все бесполезно, то вызвал Уподобитель и, обратив к себе его раструб, уже готов был оборвать свое проклятое бессмертие, чтобы умереть здесь вместе с «Шаром», заблудшими, обманувшими самих себя людьми внутри его, но в этот момент он увидел перед собой лицо Морделла и услышал его голос: «Ты не имеешь права, Гал… Ты – единственный на Земле человек, который еще владеет Уподобителем», и он понял, что отныне не сможет выстрелить в себя, даже если его всего напичкают формулами саморазрушения, как это сделал с ним однажды Зографов…

Гал упал на землю и закрыл лицо руками, а когда пришел в себя, побрел, едва переставляя ноги, прочь от останков «Шара». Он тащился по выжженной грязной равнине и по пустоте, зиявшей внутри него как огромная рана, только сейчас ощутив, что такое – быть бессмертным…

Глава 17

ЕДИНСТВЕННЫЙ, НО НЕ ПОСЛЕДНИЙ

Вызов, как всегда, пискнул неожиданно и в самый неподходящий момент. Гал выругался, потому что уже знал, что это означает. На всей Земле был только один человек, который мог выходить на него по секретному каналу связи.

– Слушаю, Вицентий Маркович, – сказал он, нажав кнопку ответа на браслете.

– Ты не очень занят, Гал? – осведомился профессор.

Это была его традиционная шутка. Может быть, это было действительно смешно, но такой однообразный юмор, кроме оскомины, ничего уже не вызывал.

– Где? – кратко спросил Светов, решив сразу перейти к делу.

– На этот раз не очень далеко, – сказал Морделл. – Во всяком случае, не Антарктида и не какие-нибудь безымянные острова в Тихом океане…

– Где? – повторил Гал.

Морделл назвал город. Название Галу ничего не говорило.

– Его ведут Рапопорт и Надыкта, – добавил Морделл. – Свяжешься с ними сразу по прибытии. Поторопись, сам знаешь – в случае чего, задержать его ребята надолго не смогут.

– Кто он? – спросил Гал. Просто так спросил, на всякий случай. Имена и фамилии его уже давно не интересовали.

– Объект зовут Цал Юозов. Включи прием картинки. – Гал проделал нужные манипуляции с браслетом, и вскоре на циферблат-экране возникло скуластое лицо с раскосыми восточными глазами. Светов нажал кнопку сохранения, загоняя портрет в компьютерную память. – Бывший спейс-десантник. Так что будь осторожен, Гал. – По голосу Морделла Светов угадал, что профессор улыбается. Как же, традиционная шуточка номер два!..

– Давно он стал бессмертным? – осведомился он.

Доктор Морделл вздохнул. В последнее время он сохранял чисто символическую связь с наукой, но по-прежнему не любил, когда при нем употребляли ненаучную или псевдонаучную терминологию.

– Этернелизации Юозов подвергся еще в те времена, когда командование ОЗК полагало, что «Шар» можно захватить высадкой десанта – несколько бравых молодцов с кинжалами в зубах, в совершенстве владеющих наукой убивать голыми руками…

Гал помнил этот эпизод. «Шар» уничтожил десантные корабли еще на подходе к Барьеру. Сто пятьдесят бравых молодцов вместе с экипажами будто корова языком слизнула…

– Ну, тогда я пошел, Вицентий Маркович, – сказал он.

– Удачи, – пожелал Морделл и отключился.

Лететь предстояло на другой конец континента. На ходу Гал посовещался с компьютером, каким маршрутом и на каких транспортных средствах лучше добраться в названный профессором город. Компьютер советовал прыгнуть на стратоплане до ближайшего агломерат-центра, а потом воспользоваться аэром и турбокаром. Получалось плюс-минус сорок пять минут и сколько-то там секунд.

Так Гал и сделал. В пути он успел изменить свою внешность с помощью новейших средств голомакияжа, и в очередной раз стал неузнаваемым. К макияжу приходилось прибегать перед каждой операцией – слишком много людей знали уже настоящий облик Гала Светова. К сожалению.

Пересев на аэр в агломерат-центре, Гал вышел на связь с Рапопортом и Надыктой. По сообщениям ребят, объект крутился по всему городу, то ли заподозрив за собой слежку, то ли имея какие-то свои цели. Между прочим, по словам Надыкты, в окрестностях города располагалась одна из крупнейших Энергостанций данного региона, и если Юозов, скажем, по каким-то причинам хотел вывести ее из строя, то это было бы равносильно катастрофе для миллионов людей…

На кой черт она ему сдалась, эта Энергостанция, подумал с неожиданной злобой Гал. Если только, конечно, бывший десантник не связан с какой-нибудь террористической группировкой или мафией. Такое среди бывших бессмертных, увы, тоже бывало. В таких случаях Светов никак не мог понять, что толкает «этернелизованных», выражаясь терминологией Морделла, а короче – «этеров», на оказание помощи негодяям и преступникам, – желание отомстить за что-то человечеству, заблуждение, что эти самые негодяи и преступники являются борцами за справедливость? Или же ими движет стремление утвердить свое превосходство над обычными людьми, этакий наполеоновский комплекс, и доказать, что им теперь все можно?.. Или что-то еще? Они много разговаривали на эту тему с Морделлом, но так и не пришли к окончательному выводу, да и разве это было возможно – привести тысячи совершенно разных по возрасту, воспитанию и характеру людей к единому знаменателю? «Загоняя известные нам факты в рамки некой единой, универсальной модели, мы неизбежно упрощаем многие сложные явления, хотя и добиваемся выявления общих тенденций и закономерностей, – сказал однажды Вицентий Маркович. – Применительно ко многим системам это имеет смысл, но только не к тем системам, которые осознают самих себя в качестве таковых, а следовательно, обладают разумом…» Так он мог бы говорить часами. Временами Галу казалось, что профессор гениально прав и что он знает ответы почти на все вопросы, но потом оказывалось, что все не так просто, а вернее – гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и от этой бесконечности незнания хотелось выть волком…

Еще больше сомнений у Гала – особенно в первое время – вызывала необходимость насильственного перевода бывших милитаров из ранга бессмертных в, так сказать, «нормальное состояние». Здесь они с профессором немало копий сломали, споря об этичности взятой ими на себя миссии по «деэтернелизации» (опять – термин Морделла). Гал, собственно, всегда считал, что бессмертие ничего, кроме мук и страданий, не несет людям, но, по его убеждению, бессмертным по-прежнему принадлежало одно из незыблемых человеческих прав: самим определять свою судьбу. Хотят жить вечно – пусть себе живут!.. Не хотят – что ж, есть возможность помочь им. На его взгляд, проблема выеденного яйца не стоила.

Однако доктор Морделл разнес его взгляды в пух и прах. «Вы чудовищно не правы, молодой человек, говорил он. – Что такое ваша этика и мораль с точки зрения науки – настоящей науки, долг которой состоит в том, чтобы беспристрастно оценивать известные факты?! Это фикция, защитный механизм, который система человечества выработала с целью приспособления к окружающим его надсисте-мам! Неудивительно, что в зависимости от внешних воздействий человечество было вынуждено постоянно изменять этот защитный механизм, который в силу своей гибкости призван обеспечить оптимальную адаптацию. Одним из базовых положений морали, закрепившимся к началу войны с Пришельцами, действительно было: никто не имеет права попирать права других на жизнь, будь то убийство или другие существенные нарушения свободы личности… Но что мы наблюдаем сейчас, в кардинально новых для нас обстоятельствах? Внутри нашей системы возникла и существует принципиально новая система – так называемые «люди вечные» («гомо этерникусы»)… Взаимодействует ли она с нашей системой? Безусловно. Всегда ли это взаимодействие носит положительный характер – разумеется, для нашей системы? Нет, не всегда… Вы можете дать гарантию того, что в какой-либо исторический момент «их система» не предпримет попытку уничтожить или хотя бы подчинить себе «нашу систему»? Лично я – не могу!.. Поэтому безнравственно ли будет, если наша система (в моем и вашем лице) заранее обезопасит себя от возможных последствий сосуществования с почти такой же, но по отдельным параметрам существенно превосходящей ее системой? Если вы даете положительный ответ, то вынуждены будете признать и аморальность всех прочих (как предыдущих, так и настоящих) действий человечества, направленных на обеспечение своего выживания, своего рода «упреждающих ударов»… Так, в соответствии с вашей точкой зрения, неэтичной является борьба с нашествиями саранчи, ведущими к массовому голоду. Неэтичными являются попытки предовратить землетрясения, несущие катастрофические разрушения и гибель тысяч людей. Неэтичным, в конце концов, был и разгром фашизма в двадцатом веке, так выходит, по-вашему?!» Против этого трудно было что-либо возразить. Тем более что вскоре сама жизнь привела железные аргументы в пользу профессора…