— К чему слова? — прервал мои размышления Эмин. — Она все равно тебя не слышит. Поднявшись с колен, обернулась к брату. Я не слышала, как он вошел, и не могла точно сказать, как долго он за мной наблюдал. Эмин стоял, прислонившись к стене, и с ухмылкой смотрел на меня. Нет, должно быть показалось. Это не ухмылка, которую я так часто видела на его холеном лице, а гримаса боли. Эмин так же, как и я, тоскует по маме. Просто не может выразить своих переживаний. Оторвавшись от каменных плит, брат медленно зашагал по направлению ко мне. Эмин выглядел спокойным. Он всегда мог владеть собой, и сейчас трудно было понять, какие чувства обуревают его — боль, тоска или же смерть близкого человека оставила его равнодушным. Одетый по последней элаирской моде: кюлоты, узкие до колен бархатные штаны, шелковые чулки и в тон им белоснежную сорочку, поверх которой был небрежно накинут черный камзол, брат, как и прежде, выглядел идеально. Высокий, стройный, с тонкими аристократическими чертами и постоянно прищуренными голубыми глазами.
Глаза — это было единственное, что нас роднило. Вот только в его взгляде обычно царило отчуждение и холод, мои же светились теплом и радушием. До сегодняшнего дня. В остальном он был очень похож на отца, я же, как утверждала Квенна, была копией бабушки. Хотя редко кто мог сказать, что мы с Миленой похожи.
— Я послал за тобой после полудня, так как не хотел омрачать церемонию посвящения.
— Мама умерла…
— Этой ночью. Когда служанка вошла в комнату, Медоры уже не было. — Он отвернулся от меня и впился взглядом в старинный гобелен.
Повинуясь мимолетному порыву, я подошла к брату и положила руку ему на плечо. Эмин вздрогнул и отошел.
— Она не должна была умереть, — глухо произнес он. — Не сейчас. Я не стала спрашивать, что брат подразумевал под этим «не сейчас», прекрасно понимая, что он мне все равно не ответит.
— Ноэ, позаботься о гостях этим вечером, — после затянувшейся паузы сказал он. — Теперь ты хозяйка дома и на тебе лежит ответственность за настроение наших друзей. Проследи, чтобы вина и еды было вдоволь. Не дай Всевышний, еще подумают, что мы нищие и не можем позволить себе достойно проститься с матерью. Я не смогла ничего ответить. Просто кивнула в ответ и проводила взглядом до выхода из часовни. Кажется, для Эмина смерть мамы была всего лишь досадным недоразумением, всю ответственность за которое он решил взвалить на мои плечи.
Так и не сумев постичь равнодушия брата, я, в последний раз взглянув на маму, покинула часовню. Впереди нас ожидали тяжелые часы прощания.
Кладбище, где находился склеп нашей семьи, кричало о тоске и боли, которую люди, прощаясь со своими родными, уходя, оставляли на этом месте.
Я смутно помнила саму церемонию прощания, как будто меня там и вовсе не было. Кажется, я потеряла сознание, и меня отнесли в спасительную тень деревьев. Или же все это было бредом больного воображения? Я не понимала, кто или что так ненавидит меня, что посмел забрать самое дорогое, что у меня было. Словно в забытье я спустилась в склеп, который уходил вглубь земли, храня в себе прах давно усопших предков. Здесь веяло сыростью и холодом. Именно сырой, вязкий воздух заставил меня очнуться и вернуться в реальность, которая была нестерпимо ужасной. Я задыхалась, корсет безжалостно сдавливал грудь. Еще немного, и я бы снова рухнула на пол. Только оказавшись наверху, почувствовала, как во мне начинает слабо тлеть искра жизни. Солнце больше не раздражало, заходящие лучи не вызывали ненависти, а свежий ветер угасающего дня приятно ласкал кожу.
Один за другим мимо проходили люди, принося соболезнования и подбадривая, кто ласковым словом, а кто просто печальной улыбкой. Подошел Ласар. Как и несколькими часами ранее, предложил мне руку помощи, от которой я вежливо отказалась. Наверное, я была к нему несправедлива, но почему-то в тот момент я считала его чуть ли не главным виновником маминой смерти. Эмина рядом не было. Брат исчез сразу после похорон, а на то, чтобы задаваться вопросом, где он, сил у меня уже просто не было. Эмин остался верен себе, не желая терпеть неудобства даже в такой скорбный вечер. Тана, Гело и Даян — единственные, кому я была рада. Если я вообще способна испытывать сейчас это чувство.
— Мы останемся с тобой, — стоя у кареты, в которой мне удалось спрятаться от бесчисленных гостей, говорили друзья.
— Вас и так уже заждались, возвращайтесь в школу. — Прочтя в их глазах беззвучный протест, тихо, но твердо добавила: — Уезжайте в Вилланию. Пожалуйста. Пусть хотя бы ваши мечты исполнятся.
И не дождавшись ответа друзей, приказала кучеру трогаться. Стук копыт и скрип колес заглушили последние слова Таны и крики Гело. Выглянув в окно в последний раз, увидела печальное лицо Даяна. Он не проронил ни слова, но я по глазам прочла, как ему сейчас тяжело. Накинув на лицо вуаль, вновь позволила себе разрыдаться.
— Кайер, я же просил тебя подождать! Мне нужно время. Через несколько месяцев я вступлю в права наследника и все верну тебе! Я же обещал!
Молодой человек нервно прохаживался по кабинету, непроизвольно сжимая кулаки. Он чувствовал опасность, исходящую от собеседника, знал, на что способен Кайер Хэйз и его дружки. И он его боялся. Боялся этого прощелыги, которому проиграл пятьсот золотых льеннов. Немыслимо! Молодой виконт до сих пор не мог понять, как в ту ночь его угораздило просадить целое состояние.
— Как же удачно умерла твоя мать, — усмехнулся черноволосый мужчина.
Закинув ноги на стол, он поудобнее устроился в кресле и взял гусиное перо. Водил им по подлокотнику, рисовал невидимые узоры на блестящей поверхности стола, поддевая листы бумаги пушистым кончиком и смахивая им же невидимые пылинки. И продолжал улыбаться. Вот только улыбка у него получалась зловещая, не предвещающая ничего хорошего тому, для кого она была предназначена. — Теперь ты наследник огромного состояния. Счастливчик! Эмин выругался сквозь зубы и отвернулся от мужчины. Ему невыносимо было смотреть в эти черные глаза, противно слышать полный язвительного сарказма голос, но что он мог сделать? Приказать слугам вышвырнуть проходимца вон? Нет, никогда! Эмин был на крючке, и он это понимал. Одно неверное слово и его жизнь будет кончена. Молодой виконт знал, как скор на расправу Кайер, понимал, что он может сделать с тем, кто вовремя не вернет ему долг. В лучшем случае его покалечат, в худшем — просто убьют. Ни тот, ни другой вариант Эмина не устраивал.
— Я хотел взять деньги у матери…
— Но не успел, — услужливо подсказал Хэйз. — Досадно. И теперь ты пытаешься намекнуть, что я получу свое золото только через шесть месяцев?
— Да, — чувствуя, как земля уходит из-под ног, одними губами прошептал Эмин. Кайер подался вперед и, словно искушая виконта, произнес:
— Ну, так продай что-нибудь. У вас же полно всякого барахла. Я тут прошвырнулся по дому… Да ты еще несколько раз сможешь мне смело проиграть, — громко расхохотался он. Лицо Эмина исказилось от бессильной злобы. О! Если бы он был хоть немного смелее и сильнее, сейчас бы не выслушивал насмешки этого оборванца, сумевшего сколотить себе состояние на горе и страданиях других. Но вместо этого лишь произнес:
— Ты пришел не в самый подходящий момент. У нас горе. Мужчина равнодушно хмыкнул. Ему не было дела до чужих проблем, его всегда заботили только свои собственные. И сейчас он занимался тем, что решал одну из них.
— В доме полно людей, если тебя увидят…
— Хватит! — вскипел Хэйз. — О твоих похождениях в игорные дома давно известно всему городу. Не пытайся спасти репутацию, от которой уже ничего не осталось! К тому же, — после недолгой паузы продолжил он, — меня не покидает чувство, что я здесь стану частым гостем.
— О чем ты? — Эмина пронзила жуткая дрожь. А ведь он до последнего надеялся получить отсрочку. Но Кайер был непоколебим.
— Ты ведь хочешь вернуть долг? — Мужчина подождал, пока Эмин ответит утвердительным кивком. — И при этом хочешь остаться в живых? — Еще один кивок, более настороженный и неуверенный. — Тогда все решено! Сыграем свадьбу сразу же после окончания траура. Можно, конечно, и раньше, но раз я собираюсь встать на верный путь, быть приличным семьянином, значит, придется считаться с глупыми традициями.