— Нанн намерен доказать, что человек способен летать.
— Но это же невозможно! — ни секунды не раздумывая, опроверг слова собеседника высокий статный мужчина, обладатель красивого баритона.
— А мне кажется, Арни выдающийся человек. Без сомнения, у него все получится! — звонким тенором заметил юноша с копной русых волос.
— Посмотрим, посмотрим, — с недоверием отозвался баритон. — Пойдемте, господа! Увидим, что приготовил для нас великий ученый.
Заинтригованная, я последовала за ними. На площадке для крикета, любимой игре короля Эрнергальда, собрался, казалось, весь высший свет. Вельможи, проводившие время в неге и удовольствиях, сейчас с праздным любопытством глазели на творение, как с иронией отозвался об Арни придворный, «великого ученого».
Я и сама застыла пораженная. Макет воздушного шара, который пару недель назад продемонстрировал мне Арни, будто вырос во много-много раз. Шар был размером около семидесяти футов в длину и около сорока футов в диаметре, с большой, сделанной из ивовых прутьев корзиной. Как позже узнала, именно в ней должны были разместиться пассажиры.
— Ну что ж, Арни, продемонстрируйте нам свое изобретение, — милостиво кивнул король взволнованному ученому. Представляю, каково сейчас Нанну. Не взлети шар, о дальнейшей карьере во дворце придется забыть и можно будет с позором убираться восвояси.
— Возможно, кто-нибудь из присутствующих окажет честь стать моим спутником в этом полете? — обратился Арни к возбужденным зрителям. Народ на мгновение замер, а потом загалдел пуще прежнего, обсуждая предложение ученого, но никто не спешил становиться героем дня.
— Наверное, я рискну. — Невысокая белокурая женщина отделилась от группы расфуфыренных дам и приблизилась к Арни. Кажется, она была фрейлиной королевы Верити, потому как я часто видела ее с государыней.
— Дорогая Алив, мне бы не хотелось лишиться вашего общества. Это может быть очень опасно, — попыталась удержать фрейлину от опрометчивого поступка венценосная особа. Женщина присела в низком реверансе и с кроткой улыбкой произнесла:
— Ваше величество, уверена, со мной все будет в порядке. Позвольте мне принять участие в полете. Королева махнула надушенной ручкой, дозволяя фрейлине, на ее взгляд, неразумный каприз. Молодая особа, подобрав юбки, засеменила к воздушному шару.
Следующим добровольцем оказался юноша, тот самый, который утверждал, что Нанн — гениальный ученый.
— И куда же вы полетите? — раздался из толпы насмешливый голос моего наставника. Локс, как и остальные, не смог побороть любопытства и вышел посмотреть на первый испытательный полет.
— Туда, куда дует ветер, — ответил Нанн, помогая Алив забраться в корзину.
— То есть, с востока на запад. Следующим в воздухоплавательный аппарат вошел молодой человек и радостно помахал друзьям. Все затаили дыхание. Одни смотрели на шар с надеждой и верили в успех эксперимента, другие, такие, как Ренар, не скрывали своего скептического отношения. К счастью, ожидания первых оправдались. На глазах изумленной публики шар стремительно поднялся вверх, пока не превратился в маленькую точку, парящую под самыми облаками. Восторгу людей не было предела. Я, пожалуй, радовалась больше всех. И за Арни, и за наш мир, а также за то, что ученому удалось утереть нос не верящему в науку Локсу. Чтобы проследить за движением воздушного шара были посланы десять всадников, но вскоре они вернулись, потому как быстро отстали и потеряли его из виду. Оставалось надеяться, что первый полет Арни закончится благополучно, и никто из пассажиров не пострадает.
До полудня трудилась в лаборатории, то и дело нарываясь на замечания мага. Из-за триумфа Нанна высший был зол и весьма раздражителен, а я, как козел отпущения, вынуждена была выслушивать бесконечные упреки в свой адрес. Воспользовавшись моментом, когда Локс ушел по каким-то неотложным делам, заперла лабораторию и отправилась во Дворец правосудия. Тана, Гело и Даян должны были ждать меня возле центрального входа. С трудом протиснувшись внутрь (на показательных процессах мог присутствовать каждый, а зевак, желавших поглазеть на бесплатное «представление», поверьте мне, было немало), нам с Таной повезло занять места в последнем ряду амфитеатра. Из-за большого скопления народа в помещении стояла невыносимая духота, поэтому я скинула плащ и положила его себе на колени. Тана извлекла из сумки несколько листков бумаги и сангину — приспособление для рисования в виде палочки с закругленными концами.
— По-моему, это не самое подходящее место для эскизов, — одернула я подругу. Гело, стоявший вместе с Даяном позади нас (так как свободных мест больше не было), склонился ко мне и проговорил:
— В Виллании моя невеста только и занималась, что рисовала портреты заключенных. По прихоти Танаис мы довольно часто бывали на заседаниях.
— Пожалуйста, не говори мне, что ты делала наброски и во время казни! — ужаснулась я. Тана невозмутимо пожала плечами.
— А что тут такого? Это ведь наша история. Я собираю информацию в назидание будущим поколениям. Я содрогнулась, представив, как Танаис стоит возле костра, где, объятый пламенем, в муках умирает осужденный, и создает свой очередной шедевр, чтобы наши потомки, глядя на ее полотна, представляли суд над посвященными. К счастью, ход моих мыслей был вовремя прерван, иначе бы воображение продолжало рисовать жуткие картины.
— Господа, суд идет! Зал поднялся, с почтением приветствуя представителей закона. Судьи степенно прошествовали в зал и заняли свои места. Все четверо были облачены в широкие, струящиеся складками, черные мантии, белоснежные брыжи и седые парики с крупными локонами, уложенными параллельными рядами. Следом за судьями из противоположных дверей вышли королевский прокурор, высокий поджарый человек в красной тоге, и адвокат подсудимого, молодой, возможно, чуть старше меня юноша в черной мантии и в маленькой квадратной шапочке. Заключенного привели последним. В сопровождении двух стражников он пересек зал и опустился на скамью подсудимых. Это был пожилой мужчина с темными с проседью волосами и осунувшимся лицом. В его чертах невозможно было прочесть ни страха, ни тревоги за свое будущее. Казалось, ему все равно, какой вердикт вынесут судьи. Женщина, сидевшая впереди меня, склонилась к своему спутнику и громче, чем следовало бы, что позволило мне стать невольной свидетельницей чужого разговора, сказала:
— Адриан Ланте, один из слуг Тени. Посвященного схватили во время мессы, когда он уже занес кинжал, чтобы принести в жертву грудного ребенка.
Представители правосудия надеялись добиться от Ланте, кто прячется под прозвищем Тень, но даже под пытками посвященный не выдал имя своего господина. Заинтересованная услышанным, я подалась вперед. Подперев подбородок руками и возведя взгляд к потолку, сделала вид, что поглощена изучением стрельчатых сводов зала и капителей колонн, украшенных лепниной в виде акантовых листьев.
— Поговаривают, что Тенью является кто-то из приближенных короля.
— Я тоже это слышала, — согласилась женщина. — А еще… Договорить она не успела. Заседание объявили открытым, и голоса в зале стихли. Я придвинулась поближе к Танаис и стала следить за тем, как та резкими штрихами рисует портрет посвященного по имени Ланте, время от времени бросая взгляд на вышагивающего перед судейской трибуной прокурора, громогласно оглашающего вину заключенного. Последовавшее за этим слишком краткое и какое-то скомканное выступление защиты едва ли могло изменить ситуацию к лучшему. Для всех было очевидным, Ланте заслуживает наказания. Стоит отметить, обвиняемый даже не пытался оправдаться и не отрицал своей вины. Заключительное слово перед вынесением приговора было предоставлено священнику, на протяжении пяти минувших недель исповедовавшему заключенного. Речь представителя церкви хоть и не была решающей, но все же могла повлиять на вердикт судей. В данном случае иерей с непоколебимой уверенностью заявил, что подсудимый виновен. Он ни разу не выразил намеренья отступать от клятвы в верности Моросу и не раскаялся в своих злодеяниях.