Но не таковы их предшественники. Они под корень рубят все, что создали предыдущие поколения и их современники, без жалости, без разбора. Почему? Все просто. Типичный пример человека, не нашедшего себя в мире. Психологически куда проще объявить мир несовершенным и попытаться переделать его по своему образу и подобию, чем меняться самому. В душе-то они убеждены, что в состоянии построить новый, прекрасный мир. Хотя ничего они не могут, кроме как разрушать. Это и делают своей главной задачей. Плохому танцору мешают... пардон. Так и этим горе-строителям все время что-то мешает, то естественная потребность людей в еде, то непролетарская образованность интеллигенции. А создавать они способны только некие подобия того, что уже было до них. Вот даже Ленин, гений разрушения, когда полностью победил все, что ему якобы мешало, не додумался ни до чего, кроме упрощенной модели рыночной экономики, которая существовала и прежде. И что? Ничего. Но разрушители расчищают поле будущему диктатору, а потом их уничтожают. Безжалостно. Потому что диктатор знает, насколько они деструктивны, как опасны и для самих себя, и для общества.
Как попал Сталин в эту компанию? В молодости часто возникает иллюзия, что мир надо "разрушить до основанья, а затем..." Умный человек потом остывает. А очень умный учится использовать поделыциков в своих целях, чтобы потом выкинуть их как ненужную ветошь.
Так вот оно что! Мы все попали в маленькую идеологическую ловушку. Мы говорим "коммунисты", "большевики" и не подозреваем, что между теми, кто крушил Российскую империю, и теми, кто будет строить СССР, разница громадная. Совершенно разнонаправленные векторы развития. А кто из них мои враги? И те и другие.
Одни хотят просто разрушить тот мир, в котором я живу. Пусть этот мир несовершенен, но он мой. Я люблю его. Я люблю Петербург, Ниццу, Лондон, Токио и еще тысячи его городов. Мне нравится этот мир. И я сделаю все, чтобы сделать его хоть немного лучше. И уж точно я должен воспрепятствовать реализации безумных планов. Другие хотят диктовать мне, что делать, как думать, кого любить и что ненавидеть. Да еще требуют, чтобы я все это делал искренне, с восторгом, впадая в экстаз перед портретом вождя и учителя. Нет, господа, не выйдет. Я буду сражаться с вами до конца. Я свободный человек. Я буду жить так, как считаю нужным, и встречу вас с мечом в руке, если придете устанавливать свои порядки. И я убью тебя, Павел, если ты снова встанешь на моем пути. Ты не разрушитель, ты созидатель, но созидатель тюрьмы. Ты пошел к большевикам не ради их безумной программы разрушения. Ты видел перед глазами ту сталинскую империю, в которой мечтал жить. У тебя просто нет душевных сил, чтобы принять ответственность за собственные поступки. Да, это труднее, чем пойти на пулеметы во имя светлой идеи. Ты решил найти хозяина, "великого вождя и учителя", который примет на себя ответственность за твои поступки, скажет, что надо делать. За это ты даже готов рабски служить ему. Пусть. Это твое право - быть рабом. Но тебе мало этого, ты хочешь сделать рабом и меня. Тебе неприятно, что не все разделяют твои взгляды, что есть люди, которые думают по-другому. Не выйдет, Павел. Ты можешь меня убить, но не покорить. Я не материал для твоих экспериментов. Я сам определяю, что мне делать в жизни, и отвечаю за свои поступки. И я окажу сопротивление.
Как? Пушки, пулеметы, обученные полки - этого недостаточно. Превращаясь в военный лагерь, мы сами создаем систему, подобную сталинской. Надо жить свободно. Я отбил первую атаку врагов, что же мне теперь, все время размахивать мечом на бруствере и улюлюкать? Зачем? Я заслужил право жить как хочу и теперь могу заняться своим делом, создать семью.
Я не прекращаю борьбу. Я организую предприятие, которое укрепит экономику моей страны. Я дам людям рабочие места с достойной оплатой. Я буду производить качественные товары, которые нужны народу. Может быть, это будет более страшный удар по идеологии рабства, чем все походы белых армий. Я докажу, что можно жить свободно, богато, уважая себя и других".
Алексей остановился и снова осмотрелся, щурясь от лучей заходящего солнца. Купальщики потихоньку расходились по своим отелям. Алексей обнаружил, что уже подошел к своей гостинице. С наслаждением вдохнув свежий морской воздух, он повернулся и направился к входу. У подъезда стояло такси, два белбоя выгружали многочисленный багаж приехавшего семейства. Алексей посмотрел на вновь прибывших. Ближе к нему стоял статный мужчина лет пятидесяти, одетый в костюм-тройку, шляпу и лакированные туфли, с бородой и усами. Рядом с ним надменно наблюдала за суетой служащих отеля дама лет сорока. Она была облачена в просторное кремовое платье и широкополую шляпку. Чуть поодаль восторженно разглядывала набережную с фланирующей по ней публикой миловидная девушка, на вид лет двадцати - двадцати двух, в легком белом платьице и шляпке. Внезапно порыв ветра сорвал шляпку с головы девушки и понес в сторону Алексея.
- Ах, боже! - воскликнула она по-русски. Алексей поймал шляпку в воздухе и, широко улыбаясь, направился к вновь прибывшим.
- Прошу вас, мадемуазель, - вернул он девушке головной убор. - Будьте осторожнее, здесь, у моря, бывают сильные порывы ветра.