— Зачем ты пришел, Уилл?
Он склоняет голову вбок и смотрит на меня.
— А сам как думаешь? — Кажется, ему искренне любопытно.
Столь же искренне отвечаю:
— Не знаю. Полагаю, убить меня?
Суровые черты напрягаются, и на лице появляется выражение, которое я не в состоянии истолковать.
— Значит, вот как ты думаешь?
Приподнимаю бровь.
— Ты целишься пистолетом мне в сердце. Разве вывод настолько неожиданный?
Он фыркает.
— Пистолет для защиты, Кит. Я всего лишь хочу поговорить. Не дам себя грохнуть, пока не скажу пару слов. — Уголок губ приподнимается. — Считай, что он мне содействует.
Не знаю почему, но я ловлю себя на желании расхохотаться. Должно быть, у меня истерика. Но вместо этого я хмурюсь.
— Можно мне, по крайней мере, присесть, пока мы ведем беседу?
— Конечно. — Пистолетом он жестикулирует в сторону комковатого дивана-кровати. — Располагайся.
Устраиваюсь и откидываюсь назад, руки скрещены на груди, взгляд направлен на него. Уже выискиваю дыру в его броне, о чем ему известно. Отсюда и «глок» — пожалуй, прихватив его, он попал в точку.
— Ну, ладно, — вздыхаю я. — Тебе есть что сказать. Говори.
Он разглядывает меня. Потом произносит:
— Хорошо. Скажи мне вот что: с чего вдруг тебе так важно, чтоб Ползин был жив?
— Это моя работа, — решительно заявляю я.
Выражение его лица бесстрастно, он впивается в меня взором, и пока пролетают секунды, у меня начинает возникать странное опасение.
Наконец он говорит:
— Эта работа у тебя не основная, разве нет? Ненастоящая работа.
«Черт».
Делаю вид, будто мне смешно.
— О чем ты, Уилл?
Он спокойно добавляет:
— Ты не наемник. Ты Кристофер Шеридан. Твоими родителями были Аманда и Леонард Шериданы. Оба были убиты во время взрыва в Судане, когда тебе было десять.
Меня разрывает от ужаса. Он знает, кто я.
— Скорее всего, взрыв был актом терроризма, хотя преступников так и не идентифицировали. Тебя забрал к себе и воспитал друг родителей Арчи Рейнольдс — старший офицер британской разведки, как и твой отец.
Никому никогда не удавалось меня переплюнуть. Никому.
— Как ты...?
— Как уже было сказано: я настырная сволочь. — Тон его равнодушный, словно он читает список покупок, а не наносит сокрушительный удар по всей моей миссии. — Несколько лет назад ты сделал себе имя в мире искусства. Помимо всего прочего, ты известный затворник. Что, должно быть, помогло, когда ты принял решение присоединиться к британской разведке. Два года назад, работая под глубоким прикрытием, ты получил должность старшего по безопасности у Сергея Ползина. Причем прикрытие было настолько глубоким, что даже ЦРУ не имело ни малейшего понятия, кто ты. Думаю, как и британцы. Вероятно, и Ползин не знает, кто ты.
— Нет, Ползин — нет, — соглашаюсь я и сухо добавляю: — Полагаю, до настоящего момента.
Выражение лица Уилла смягчается.
— Он еще не знает.
— Я так понимаю, ключевое слово «еще»?
— Скажем так: я не рекомендовал бы тебе в понедельник возвращаться на работу. Думаю, тебе не стоит маячить поблизости, когда он выяснит, кто ты есть на самом деле. — Он встречает мой взгляд, его взор серьезен. — А если ты вернешься, он узнает, Кит. Это все, о чем я могу предупредить. На данный момент ты — единственное препятствие между ним и мной. А я жажду его смерти.
— Так вот для чего ты пришел? — говорю я. — Предупредить? — Тон мой спокоен, но внутри я паникую и размышляю, что все это значит. Два года работы коту под хвост. Все впустую. Перебарываю оторопь и подавляю желание обхватить голову руками. Не могу я сдаться. Должен быть способ вернуться.
— Примерно так и есть, — соглашается Уилл, но не шевелится. Что должно означать, что предупреждение — далеко не все, и неважно, что при этом говорит Уилл. Сам факт его прихода что-то да значит. Если его цель — убрать меня с пути, есть способы гораздо проще: да хотя бы раскрыть Ползину мою истинную личность, а потом наблюдать, как этот человек меня казнит. На некоторое время он станет беззащитным, а значит, у Уилла появится шанс.