— Мам… — Хлопаю ее по щеке, но глаз она не открывает. — Мам! — Позади меня по-прежнему говорит Уилл. Имена перемежаются с хлопками и стонами Ползина. — Уилл! — кричу я. — Она умирает. Помоги!
Уилл затихает. До меня долетают булькающий звук и стук тяжелого удара, а в следующий миг он уже рядом со мной. Даже не глядя, знаю: Ползин мертв, без зазрения совести убит. Он даже не выслушал имена, что Уилл хотел перечислить.
— Я звоню «девять-один-один», — вынимая мой телефон, говорит Уилл.
Мамины ресницы трепещут. Прикладывая явные усилия, она открывает глаза.
— Файл… — выдыхает она. — Он в старом маяке… под свесом крыши. С западной стороны… увидишь. Защити его, Кристофер. Не позволяй Арчи…
— Понимаю, — заверяю я, убираю со лба влажные от пота пряди серебристо-светлых волос.
Ее дыхание затихает.
— Не запоминай меня такой, малыш. Помни нас такими, какими мы были раньше.
— Мы с тобой и отцом на пляже в Бретани, — соглашаюсь я. — И дурацкий матрас в виде дельфина.
Я уже давно отпустил ее руку и придавливаю ей грудь. Она едва заметно содрогается от хриплого смеха, а у меня сжимается сердце. Немощной рукой она обхватывает мое запястье.
— Вы с отцом вернули меня к жизни… Прости, я все испортила.
Беспомощно гляжу на Уилла. Он с кем-то общается по телефону, взгляд потемнел. Он думает о том, о чем не могу думать я.
О чем не буду думать.
Поворачиваюсь к матери.
— Мам, я не могу снова тебя потерять, — говорю я. — Скажи, что мне сделать. Должно быть хоть что-то…
Она стискивает мою руку.
— Посмотри на себя, — выдыхает она. — Я за тобой наблюдала. За твоей карьерой. Боже, какие красивые картины! Мне очень жаль, что ты закрылся от мира, но это моя вина. Тебе не стоило… — Взор меняется, затуманивается. Интересно, она вообще меня видит?
Прислоняюсь лбом к ее щеке.
— Это я привел сюда Ползина, — шепчу я. — Я так виноват.
— Нет, — яростно произносит она мне на ухо. — Это я привела его сюда. Это мое дело. Мое… и больше ничье. А теперь я снова буду с твоим отцом.
— Мам, пожалуйста, не…
— Ты меня спас. Вы с отцом. Это только мои ошибки. — Торопливо вздохнув, она добавляет: — Благодаря тебе мне было ради чего жить. Я любила тебя больше всего на свете. И всех. Никогда об этом не забывай.
— Я тоже тебя люблю. Всегда. Пожалуйста, подожди… скоро прибудет помощь. — Но произнеся слова, я понимаю: уже поздно. Слышу сиплый последний вздох и чувствую, как ослабевает ее хватка. Она окончательно обрела покой. — Мам! — Трясу ее. Вцепляюсь в нее.
Спины касается ладонь. Ладонь Уилла.
Уилл.
Не могу ее отпустить, а он и не заставляет. Просто стоит рядом, дотрагивается до моей спины, а я прижимаю к себе мать.
На какое-то время мы словно застываем. Понятия не имею, на какой срок. Может, на несколько минут, может, на час. Я обнимаю тело матери, а Уилл спокойно и непоколебимо стоит за моей спиной.
Время перестало существовать. Кажется, будто я заплутал в глубокой темной яме, а Уилл — то малое, что связывает меня с миром.
Обратно меня вытаскивает голос — новый голос.
— Ну, надо же, как трогательно.
Арчи.
Глава 25
Уилл
В кухонном дверном проеме стоит Рейнольдс, на нас направлено дуло пистолета. Рука кровоточит как черт знает что, но на данный момент эта проблема самая ерундовская.
— Все это время она нас дурила, — подмечает он. — Но она всегда была умненькой девочкой. — Он посылает Киту добродушную улыбку. — Да и яблочко упало от яблоньки не очень-то далеко.
Кит аккуратно опускает мать на пол, на секунду закрывает глаза, а потом переключает внимание на Рейнольдса.
— Вряд ли, — в конце концов, отзывается он. — О тебе я даже не догадывался. Хотя должен был.
Рейнольдс пожимает плечами.
— Ты считал, что со мной заморачиваться не стоит. Ты считал, что я ее любил.
— Да, — сознается Кит. — Стоило к тебе прислушиваться. Ты обожал повторять: «Для начала взгляни на факты. Потом на игроков. И задай себе вопрос: зачем?». Я сложил дважды два, и получилось пять… Но, судя по всему, именно на это ты и рассчитывал.
Рейнольдс сдержанно улыбается.
— Пустячная дезориентация многое решает. Но, несмотря ни на что, ты был отличным учеником, Кит. Жаль, что все завершится вот так, но, сказать по правде, очень уж ты похож на дорогую Аманду. Каким бы перспективным ты ни казался на первый взгляд, от нее тебе досталась буржуазная преданность морали. Это твоя самая большая слабость.
— Но не твоя же, — замечает Кит.
— Нет, — соглашается Рейнольдс, выражение лица печально-изумленное.