У Лоренцо есть реальный потенциал.
С точки зрения внешности, у него есть все. Личность — есть. Итальянский акцент не помешает, а его знание Рима — дополнительный бонус. Это будет только интрижка, так как через три недели я возвращаюсь в Штаты, но это не страшно. Немного романтики лучше, чем вообще никакой.
Я уже злорадствую, когда поднимаю глаза и вижу, что Ной смотрит на меня.
На нем фуражка детектива. Его глаза прищурены и оценивают.
Я игнорирую его.
Мы уже в пункте назначения и должны слушать, как Лоренцо рассказывает о колонне Марка Аврелия. Я так и делаю. Ах да, дорическая колонна. Создана по образцу колонны Траяна. Завершена в сто девяносто третьем году.
— Что? — шиплю я на Ноя, который встал рядом со мной, отбрасывая на меня свою тень.
— Ничего...
— Выкладывай.
— Ладно, — он поворачивается ко мне лицом, загораживая меня от взглядов остальных членов группы. — Я хотел спросить, не хочешь ли ты выпить со мной кофе утром.
— Пха.
— Что?
— Ты уморительный. Ты меня здорово зацепил. Кофе — да, точно. Ты бы подмешал в него яд? Приказал бы баристе сделать мне двойную дозу из четырех порций эспрессо, чтобы я весь оставшийся день была нервной?
— Я говорю серьезно.
На мгновение мне кажется, что я вижу на лице Ноя выражение, которого никогда раньше не видела: серьезность.
У меня просто перехватывает дыхание.
Со злобным Ноем я могу справиться. Агрессивный, хитрый, грубый Ной? Конечно.
Но не это.
Его карие глаза по-щенячьи милы.
Я нахмуриваю брови и делаю шаг ближе, тыкая пальцем ему в грудь.
— Скажи мне, что ты делаешь.
— Я хочу выпить с тобой кофе.
Его выражение лица не меняется.
Ничего себе. Должно быть, он тренировался в этом перед зеркалом раньше.
Или... он честен.
Мое сердце бьется в два раза быстрее. Мой мягкий центр не может справиться с возможностью того, что у Ноя есть настоящие человеческие чувства. Что в глубине души он может быть таким же, как и все мы.
— Я не могу завтра.
— Почему?
— Лоренцо попросил меня позавтракать с ним.
И в это мгновение глаза Ноя сверкают достижением.
Он достиг своей цели, и мы оба это знаем.
Я закатываю глаза.
— Ты хуже всех.
Он пожимает плечами, ничуть не обеспокоенный.
— Я просто хотел посмотреть, будешь ли ты придерживаться основных правил, и очевидно, что нет.
— Иди к черту.
Он протягивает мне руку.
— С радостью, если только ты пойдешь со мной.
Мне хочется задушить его прямо здесь и сейчас, просто покончить с этим и все. Пока итальянские полицейские увозили бы меня, я бы кричала, что это того стоило, что я бы сделала это снова, если бы у меня был шанс.
Протискиваюсь мимо него и подхожу ближе к группе, чтобы послушать конец дискуссии Лоренцо о колонне Марка Аврелия. Сейчас момент для вопросов и ответов, и мои дети не упускают такой возможности.
Старательным, деловым тоном Зак спрашивает:
— Мистер Риччи, да, я хотел спросить, не знаете ли вы, какой длины ствол у колонны?
— На этой же ноте, — продолжает Исайя, звуча так же серьезно, — я хотел бы узнать об обхвате колонны.
ГЛАВА ШЕСТЬ
Я понятия не имею, как средняя школа Линдейл попала в эту шикарную программу обучения за рубежом. Сбор денег на шоколадки никак не может покрыть полную стоимость этой поездки, но я не жалуюсь. Наряду со всеми другими удобствами, у нас есть возможность питаться в столовой три раза в день. Бесплатно! И это хорошая еда! В этот самый момент у меня не один, а два маленьких кусочка тирамису, которые я украла с ужина, и я ем их, пока общаюсь по FaceTime с моей подругой Кристен.
Экран полностью черный. Ее улыбающееся лицо должно быть в отведенном ему прямоугольнике, но она прячется в шкафу с выключенным светом. Необходимая жертва.
— Как дела? — спрашивает она, шурша оберткой на заднем плане.
— Нормально, в основном. Эй, я думала, ты съела все свои конфеты еще в апреле?
— Да, я тоже так думала, но вчера нашла Сникерс, запутавшийся в одних из моих стрингов. Мне повезло.
В прошлом году Кристен украла несколько детских конфет на Хэллоуин и спрятала их в ящике с нижним бельем. Всякий раз, когда она впадает в отчаяние, скажем, если дети особенно ворчливы, или если у нее вот-вот начнутся месячные, или если любой день заканчивается на Y7, она роется в своем тайнике.
— Хорошо ли себя ведут ученики?
— Да. Это не из-за них у меня болит голова, — я агрессивно вонзаю вилку в тирамису, используя ее как импровизированный мячик от стресса.
— Ной? — сразу догадывается она.
— Он хуже, чем когда-либо.
— Ну, по крайней мере, все это зло заключено в горячее тело.
— Кристен.
— О, не пытайся отрицать это. Я видела его, помнишь?
Видела. Два месяца назад она принесла мне обед в школу. Когда она вошла в мой класс, ее глаза были круглыми, как блюдца.
Ей не нужно было говорить ни слова.
— Ной? — спросила я, раздраженная ее реакцией.
Она тупо кивнула, ее челюсть все еще отвисла от шока.
Я бросилась к ней и затащила ее внутрь, быстро закрыв за нами дверь.
— Ты ему что-нибудь сказала?
— Нет. Я не могла! Но он улыбнулся мне.
Я застонала и забрала у нее пакет «Тако Белл».
— Почему ты позволила ему это сделать? Это как его секретное оружие. Они положили сюда пакеты с огненным соусом или только обычный?
— И то, и другое. А что я должна была делать? Он просто был там и...
— Стоп, — я подняла руку. — Прекрати говорить о нем.
Конечно, она не перестала. Не в течение тридцати тошнотворных минут.
К счастью, теперь она верит мне, что, горячий или нет, Ной — воплощение настоящего зла. Как любой хороший друг, она ненавидит его из принципа, просто потому, что я ей так говорю.
Судя по шуршанию с ее стороны, похоже, что она пытается найти еще один кусочек шоколада, притаившийся в ее трусиках. Она часто так делает: прячется, чтобы побыть в тишине. Только так мы можем разговаривать. Ее муж Дрю милый, но он фанатик спорта. В его понимании присматривать за детьми — это кричать через плечо, чтобы они успокоились, не отрывая глаз от игры НФЛ.
— У меня завтра утром свидание, — рассказываю я.
— Что? С кем? Ты только что приехала!
— О, ни с кем особенным, просто с директором программы, который, как оказалось, очень сексуальный итальянец.
— У-ля-ля. Мне нравится, как это звучит. Расскажи мне все...
Ее сын начинает колотить в дверь ее шкафа.
— МАМОЧКА! МАМОЧКА! Я ГОЛОДЕН!
— Мы только что пообедали! — кричит она в ответ.
— НО Я ГОООЛОДЕЕЕЕЕЕН!
— Найди папу!
— Папа на работе! Я хочу к маме!
— Похоже, тебе нужно идти, — говорю я ей.
— Ты шутишь? Ты только что собиралась рассказать мне о горячем итальянском парне! Не оставляй меня в подвешенном состоянии.
— Я расскажу тебе после свидания, как тебе?
Ее сыну удается открыть дверцу шкафа, заливая экран телефона светом, и на долю секунды я успеваю увидеть лицо Кристен, прежде чем ее сын появляется в поле зрения, его белокурые локоны подпрыгивают, когда он обнимает ее.
Линия обрывается, и я знаю, что позже она напишет мне сообщение, извиняясь, что наш разговор не продлился дольше, и я заверю ее, что все в полном порядке. Это просто так происходит теперь, когда она стала мамой. Не стоит беспокоиться.
Хотя я больше чем немного завидую этому хаосу.
В моей маленькой комнате сейчас как никогда тихо. Мои скудные вещи плохо помогают создать здесь уют.