Ной смотрит на мой стол и видит, что я разговариваю с Габриэллой. Его хмурый взгляд виден с другого конца комнаты, и хотя он не может знать, что мы здесь обсуждаем, все равно, ощущается, что знает.
— Понимаешь, о чем я? Он что, все время так выглядит?
Она говорит так, будто вот-вот упадет в обморок.
ОСТАНОВИСЬ, я хочу закричать. Уходи. Оставь меня наедине с моей книгой и моим покоем.
— Пицца, — неожиданно говорю я. Затем слова начинают литься из меня. — Он любит пиццу. Пропусти шикарный ужин и пригласи его на что-нибудь простое. Возьмите немного дешевого пива, посидите на улице и понаблюдайте за людьми. Ему это понравится.
Давление спадает с моей груди, когда она поднимается.
— Отлично! Ты моя палочка-выручалочка. Тебя обязательно пригласят на свадьбу, — говорит она со смехом и подмигиванием.
У меня болит живот.
Я беру свой круассан и играю с ним, наблюдая, как она перемещается между столами и пробирается через пространство, чтобы добраться до Ноя. Он стоит в очереди за завтраком, а она подходит к нему с мегаваттной улыбкой. Я убеждаю себя, что могу читать по ее губам, но на самом деле просто притворяюсь, что знаю, что она говорит.
«Давай пропустим ресторан и расслабимся. Пицца за мой счет?»
Ной оглядывается через плечо и видит, что я смотрю на него. Меня охватывает паника.
Я переключаю внимание на свою тарелку и мысленно считаю до десяти. Когда я снова поднимаю глаза, Ной и Габриэлла улыбаются друг другу, и все сомнения, которые у него могли быть на ее счет, теперь исчезли. Он берет яблоко, вытирает его о рубашку и передает ей, слегка подбрасывая.
Она смеется, ловя его, а я встаю, беру свои вещи и выхожу из столовой.
Вернувшись в свою комнату, привожу все в порядок. Вещи, которые до этого были чисты и аккуратно разложены, сдвигаются на миллиметр влево или вправо, складываются и вытираются. Вот так. Идеально.
Когда я собираюсь добавить еще евро в свой пояс для денег, нахожу скомканный список, который конфисковала у девочек вчера.
«Мы все были удивлены тем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание, потому что мы думали, что вы с мистером Петерсоном...»
Я засовываю список в мусорное ведро и накрываю его салфеткой для надежности.
Снаружи во дворе тихо и относительно прохладно. Легкий ветерок развевает дымку из фонтана в мою сторону, и я убеждаю себя, что здесь спокойно. Наши ученики на уроке латыни — чья-то чужая проблема до конца утра. У меня на коленях лежит моя книга. Я должна открыть ее и вернуться к тому, на чем остановилась за завтраком, но вместо этого смотрю на группу скульптур. Вернее, смотрю мимо них. Я настолько погружена в свои мысли, что не замечаю Ноя, пока он не занимает место на противоположном конце моей скамейки.
Я не отрываю взгляда, а он не говорит ни слова.
Мы сидим в дружеской тишине, как будто судья дал свисток и объявил тайм-аут.
Мне должно быть не по себе сидеть вот так с ним. Я должна быть начеку и держать оружие наготове, когда мы с Ноем остаемся наедине, но сегодня утром, в который раз, я не могу собраться с силами. Я окровавленный солдат на поле боя, во мне не осталось сил бороться.
— Габриэлла сказала, что ты благословила ее пригласить меня на свидание. Это была твоя идея пойти на пиццу и пиво.
Так, так, так... у Габриэллы длинный язык.
— А что я должна была сделать?
Вот это вопрос с миллионом ответов.
Беспокоясь о том, как он прокрутит это в своей голове... о возможных выводах, которые он сделает, я быстро добавляю:
— Она собиралась отвести тебя в какое-нибудь претенциозное место. Я должна была просто позволить ей.
Он ничего не отвечает на это, и наконец, молчание начинает меня тяготить.
Мне любопытно узнать о его намерениях с Габриэллой, и он, кажется, настроен поделиться, поэтому я прямо спрашиваю:
— Ты принял ее предложение?
— Мы встречаемся в пятницу.
Мое тело дергается, как будто меня ударили ножом в живот, и я наклоняюсь вперед, чтобы оттолкнуться от коленей и встать. Тайм-аут официально закончился. То спокойствие, которое у меня было, угасло.
— Теперь я это вижу, — начинаю я саркастическим тоном. — Габриэлла и Ной снимают Рим: серия для Инстаграма. Она идеально тебе подходит.
— Я не могу не согласиться. Я должен был пригласить ее на свидание, как только мы приехали.
Я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза загораются блестящей идеей.
— Знаешь что? Мы должны пойти на двойное свидание. Ты и Габриэлла, я и Лоренцо.
Он изображает, что его голова взрывается, и становится ясно, что он намерен проверить мой блеф.
— Конечно. В субботу? Надо будет узнать, не будет ли Эшли возражать против того, чтобы остаться и присматривать за всеми.
Я отмахиваюсь от его беспокойства.
— Я уверена, что все будет в порядке. Охранник тоже будет здесь, и мы не уйдем далеко. Даже на этой улице полно ресторанов.
Мои слова приятны, но мой тон кричит о том, чтобы он прекратил эту игру.
Это чистое безумие.
Я не могу сидеть напротив Ноя весь ужин и вести себя прилично. Мы вцепимся друг другу в глотки ножами с маслом еще до того, как закуски окажутся на столе. Будет кровь.
Он встает и подходит, не останавливаясь, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Его карие глаза дразнят меня.
Я стою на своем и откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него. Он наклоняется, и мое дыхание замирает в груди. Я никогда еще не стояла вот так перед кем-то, чтобы он не наклонился для поцелуя. Я сжимаю руки по бокам. Мое сердце совершает свой собственный маленький приступ паники.
Я смачиваю нижнюю губу, но клянусь, это только по привычке. Тем не менее, Ноя переполняет восторг.
— С нетерпением жду этого, Коэн, — затем он огибает меня и касается моего плеча своим, оставляя меня в недоумении.
По мере того, как проходит неделя, я начинаю привыкать к повседневной жизни в Риме. Мне нравится проводить время в одиночестве по утрам, пока дети на уроках латыни, большинство блюд я ем в столовой, а экскурсии по городу во второй половине дня всегда интересны. В среду утром я нашла восхитительный маленький книжный магазинчик с оранжевым полосатым котом, свернувшимся калачиком и спящим на витрине. Немного побродив по проходам, я выгружаю свою неустойчивую стопку книг на прилавок и замечаю рядом выставку пазлов, каждый из которых посвящен разным римским достопримечательностям. По наитию я беру пазл с изображением Колизея и, вернувшись в школу, раскладываю его на большом круглом столе в общей комнате между коридором для детей и нашим. Я рассчитываю, что мне придется все делать самой, но, в конце концов, я уговариваю нескольких детей из Линдейл присоединиться ко мне в среду вечером.
— Но в чем смысл? — спрашивает Милли. — Почему это весело? Какой стимул?
— Например, это должно быть иронично или что-то в этом роде? — спрашивает Кайли.
— Просто сядьте и начните собирать. Вы увидите.
И они видят. Вскоре трое из них работают вместе со мной.
В четверг утром, когда я возвращаюсь к пазлу, чтобы поработать над ним несколько минут, пока дети занимаются латынью, я обнаруживаю, что огромный кусок голубого неба собран воедино. Когда чуть позже Ной проходит мимо стола по дороге в свою комнату, клянусь, на его лице появляется гордая ухмылка.
Лоренцо находит меня там ближе к обеду в четверг утром. Он сказал мне, что собирался встретиться с друзьями, но отменил встречу и решил остаться и потусоваться со мной. Это милый жест, и мне нравится его общество. С ним легко. Он — открытая книга, разговорчивый и счастливый. Он рассказывает мне о своих друзьях, обо всех неприятностях, в которые они попадали, когда были моложе. Мы больше говорим о его семье, а я рассказываю ему о своей. Он никак не может взять в толк, почему нас только трое — мой папа, моя мама и я.